Какого черта! Я что ребенок маленький?! Подумаешь, шлюха попалась искусная. Я стал сам себя убеждать, что это просто был алкоголь, хорошее расположение духа, удачный вечер. Надо просто трахнуть ее снова и это глупое желание пройдет. Мало я что ли шлюх имел до нее? И после тоже будет немало.
Я пришел домой и позвонил Мамочке. Черт, я же не знаю, как ее зовут. Я попросил девочку, что была со мной в тот день. Она хотела уточнить ее имя, но я психанул. Состроил из себя крутого наркобарона, мол, я что должен паспорт у них спрашивать, мне плевать как ее зовут! Я хочу ее! Я жду!
Конечно, она не отказала, она нашла ее. Я слишком ценный клиент. Через час она была уже у меня, в той самой комнате.
Я был уже вне себя от ярости. Я был в полной готовности отыметь ее во все дыры, насытить животное желание, сделать ей как можно больнее и гаже, выкинуть использованную и больше не вспоминать.
Она зашла и посмотрела мне в глаза. Она всегда смотрела мне в глаза! Я резко бросил ее на кровать, начал срывать одежду, нарочно как можно грубее, чтобы сделать больнее. А она молчала. Я резко поднял ее и поставил на колени. Я считал, что, заставляя ее сосать, я покажу свое превосходство. Докажу, что у нее нет власти, что я здесь король и бог.
Когда она взяла в рот, у меня даже пальцы на ногах завернулись. Наверно не стоит упоминать, что она была искусна. Конечно, она ведь проститутка, это ее работа. Но почему-то мне показалось, что она делала это по-особенному. Она не просто елозилась ртом и языком по члену, она ее ласкала разными способами. Заглатывала, вынимала, облизывала, ласкала яички. Она наращивала интенсивность, и, когда я уже готов был кончить, она замедлялась, останавливалась, меняла движения. Когда я кончил, думал, что сердце остановится, даже голова закружилась.
И знаете, что она сделала потом?
Также молча и глядя мне в глаза, она взяла мой ремень, легла на кровать и подняла руки к изголовью кровати. Черт, она как будто знала все, чего я хотел. Я кинулся к ней и привязал руки к кровати. Она продолжала смотреть на меня спокойными серыми глазами. Я хотел ударить ее, дать пощечину, даже замахнулся уже, но остановился, не смог…Она лежала такая тонкая, такая чувственная и на все готовая. Я по-прежнему хотел ее неимоверно. И я взял ее. Снова и снова вонзался в нее, а она стонала и извивалась. И снова это чувство, это нереальное чувство удовольствия от того, что я обладаю ей. Именно ей, и никем иным. Я входил в нее снова и снова, вдруг услышал, что она кричит и понял, что кусаю ее. Вы представляете? Я от удовольствия кусал ее в кровь. А она так ничего и не сказала. Я даже не понял от боли она кричала, или от наслаждения…
Когда я кончил, я просто вырубился. Не знаю, сколько я проспал, но, когда проснулся, она все еще лежала рядом, все еще привязанная. Наверное, ее руки давно затекли, она перестала их чувствовать. Я развязал их, и она встала. Руки не слушали ее, и, скорей всего, движения приносили ей боль. Но она почему-то так и не сказала ни слова. Просто молча стала собираться непослушными руками.
Я чуть с ума ни сошел от эмоций в тот момент. Я даже описать их не могу. Она была идеальна, превосходна, нереальна. Что с ней не так! Почему она такая?! Почему это так сильно меня волнует?!?
Вопросы роились в моей голове, я захлебывался от чувств, но сказать ничего не мог. Так и стоял, как дебил, и смотрел как она одевается и уходит. И она ушла.
Сейчас говорю все это и сам себе удивляюсь. Как подросток в каком-то дешевом любовном романчике. А ведь я матерый уголовник. На моих руках кровь. В полиции для моего досье выделен целый стеллаж. А тут проститутка какая-то, эмоции… Смешно.
Это слабость. Да, я точно решил для себя, что это слабость. Что нельзя подпускать к себе кого-то так близко. Чушь, бред. Она всего лишь человек, просто еще одна девка в моей постели.
Постель была помята, на ней был ее пот, ее кровь… и ее запах. Не знаю почему и зачем, но я запретил прислуге менять постель. Черт возьми, ебанат, честно слово!
Еще один день, когда я пытался убедить себя, что все это фигня. Что меня к ней не тянет, что это гормоны или она просто чересчур искусна, что нет ничего большего. И снова зря. Я возвращался в своей памяти к ней каждую минуту. Не мог сосредоточиться.