– О! Говорю тебе, милок: упырь он, али колдун. Точно тебе говорю! Я знаш как поняла?
– Как?
– Дык нет у нас в доме Ольги Викторовны, милок. Ни на десятом нет, ни на каком. Равно как и Маньки той, на седьмом. Так что точно: упырь, али колдун. Они ж без приглашения-то не ходють, вот он и не могёт пройти, пока его жилец не проведёт. Эх, не зря меня мамка надоумила чертополох на вход повесить. Я ж до сих пор, даже на подъезде пару веточек упрятала! Только тем и спасаемся, милок, только тем.
И бабушка заковыляла вперёд меня в подъезд, позволяя мне стоять, дышать вечерней прохладой и охреневать во весь мозг. Многого я не понял, но то, что понял пугал куда сильнее. Она… ну ладно, суеверная бабуля, допустим. И шизанутый медик, перетрудившийся на смене. С клыками? Ну мало ли идиотов. И в подъезд сам зайти не может, угу. Без провожатого, что его пригласит. И чертополох в двери… Да не, ну бред, бред же!
Всё, сегодня больше не пью, хоть и протрезвел от всей этой фигни.
Вернувшись в квартиру Михаила Николаевича я нашёл дверь незапертой, а хозяина на прежнем месте. Михаил Николаевич чуть приплясывал на табурете, жадно поглядывая на бутылку, что я принёс. А я не дурак, я принёс две. Сугубо компенсировать, без цели поглотить хоть что-то из этого самостоятельно! Я выпил достаточно, моя нервная система стабилизировалась. Её попытались уронить, но устояла же, значит порядок, хватит. Угощу старика, посижу за компанию немного и пойду домой, к жене.
Дед не стал размениваться на мелочи и, едва приметив вторую бутылку, ловко выставил на стол гранёный стакан. Отточенным движением он сорвал крышку, наполнил стакан на треть, залил в себя, повторил. Быстро влив в себя полбутылки пока я просто садился на стул, он вновь вернулся к рюмке — наполнил её до краёв, «с горкой», и оставил на столе.
– Так что же, Борька, о чём вы с ним беседовали?
– С ним? – не понял я.
– А, да… со мной, да-да. О чём мы беседовали, Борь?
Он медленно, силясь не расплескать ни капли, поднял рюмку и принялся маааленькими глоточками отхлёбывать с поверхности. Сделав буквально два микроглотка он вернул рюмку на прежнее место и выжидательно посмотрел на меня.
– Да обо всём, и при том ни о чём, на самом деле. Обычная застольная беседа.
– Ну да, он любитель воду лить.
– Кто?
– Не важно, Борь. А скажи, он не… я. Я не говорил ли, не вспомнил ли, куда кость задевал?
– Кого??
– Ну кость, резиновая такая, яркая.
– Нет, не говорил. Погоди, яркая? Салатовая что ли? Мы в квартиру когда заходили, ты в прихожей на полку что-то салатовое пихал, – я сам не заметил, как перешёл в разговоре на «ты», а когда заметил было уже поздно что-то менять.
– Точно! – радостно подскочил Михаил Николаевич, встал с табурета и замер.
Чуть постояв и о чём-то с секунду подумав, он взял рюмочку и снова отхлебнул маленький глоточек с самой поверхности, словно это не водка, а горячий чай. Подумал ещё малость, что-то прикинул, шевеля губами, кивнул, и сделал ещё пару глоточков, столь же маленьких — едва язык смочить. Только после этого он вернул рюмку на стол (всё ещё полную, по сути) и направился в коридор.
Оттуда донеслись звуки поиска: шуршание бумаг, тряпок, что-то с грохотом упало на пол, мужик выругался в след упавшему предмету — всё как всегда. Это продлилось не долго, не больше полуминуты. И Михаил Николаевич тут же вернулся, довольный и широко улыбающийся.
Сев на прежнее место, он вновь повторил ритуал с отхлёбыванием водки, от которого я невольно скривился, а потом подмигнул мне и, донельзя довольный, резюмировал:
– Не забыл, чертяка!
С этими словами он жестом фокусника вытянул из-за спины искомый предмет: яркую, кислотно-салатовую резиновую кость, игрушку для собак.
…и принялся её с наслаждением грызть, аж даже щурясь и блаженно закатывая глаза от удовольствия.
Глава 17 - Ликантропия головного мозга
Сказать, что я охренел с такого поворота… а я дааа!! Я прям по полной! И это — всё равно что промолчать. Уверен, с моего лица в тот момент удачные бы картины для иллюстрации подобного получились бы. Мемасики, из серии «на случай важных переговоров». «Мужик охренел» мой бы назывался.
– А… а что, забывает часто? – только и нашёлся я, что спросить для поддержания разговора.
– Да то и дело! Резина ему в зубах, видите ли, не нравится. Грызу не так — куски крупные, выходят плохо. Так я ж выплёвываю, куда они там чего! Ой… проглотил. Ну так то один, и маленький! Зря Мишка возмущается, не прав он.
– Кто, ты? – меня всё не отпускало.