– В-во что веришь, – она аж запнулась. – Чему веришь?
– Про призраков. Поговорить с вами можно?
Тут бабулю отпустило. Затравленно оглядевшись, бросив взгляд заправского шпиона сперва в одну сторону, на окно, потом в другую, на двери прочих квартир, бабуля кивнула и тут же схватила меня за руку и затащила к себе в квартиру, захлопнув за нами дверь.
Во второй «нехорошей квартире», принадлежавшей «сумасшедшей» (якобы) бабушке, пахло на удивление сносно. Я ожидал чего-то более… ну, как совсем недавно в подвале, в сущности. И штабелей мусора до потолка, вроде связок газет и пакетиков от сока на батарее, мешков со всяким, выложенных в причудливый лабиринт, по которому едва можно пройти.
А тут нет, вполне обыденные запахи и самая обычная, просторная квартира. Воздух, конечно, немного спёртый и стоило бы проветрить, но не более того. Есть нотки гниения, но исходят они от небольшого мусорного пакета, что покоился на коврике, у входа, что тоже вполне объяснимо.
Заметив мой взгляд, бабуля поспешила выставить кулёк за дверь. Запах сразу отступил и стало совсем хорошо.
– Туда проходи, – она кивнула на дальнюю комнату. – В кресло сядь и не елозь тут. Услышу, что шныряешь где — милицию вызову. Имей в виду, слух у меня прекрасный! Сядь и сиди, пока не приду. Я сейчас.
Почему-то спорить совершенно не хотелось, я повиновался максимально покорно и безропотно! В её голосе звучала сталь, от чего любым её словам невольно подчиняешься. Учительница она, что ли?
Да и голосок ещё этот, нашёптывающий в мозгу и напоминающий, что она сумасшедшая… а она ли? Впрочем, проверять всё равно не хочется, прав голосок.
А с другой стороны — может, это я сумасшедший, раз голосов в голове слушаюсь? Впрочем, он пока один и представляется здравым смыслом и внутренним голосом разума, потому пока потерпим, пока что не страшно.
Боже мой, зачем я во всё это ввязался? Надо было дальше снимать чужие углы! Целей бы был. Мало что проклятая какая-то квартира досталась, так ещё ипотека, будь она неладна. А ведь как давно классик учил: «не гонялся бы ты, поп, за дешевизной!», нет же, не слушаем! Сэкономил, твою-то мм…
Бабуля вернулась в комнату минуты через две, совершенно переменившись. Собственно, даже бабулей её называть уже не хотелось. Тётушкой, да и то лишь в качестве исключения. Она надела тёмный спортивный костюм, расчесала волосы и собрала их в пучок на макушке, нацепила на нос очки и стала совершенно иной женщиной. Они это от природы умеют, видимо. Женщины, в смысле. Творить подобные метаморфозы и меняться до неузнаваемости всего за пару минут. Жена вот то и дело так делает, да и мать её. Да что там: даже сестра младшая умеет. Того гляди и дочки обучатся.
Сев в кресло напротив меня, она выжидающе уставилась мне в глаза. Я упорно молчал, не зная, с чего начать столь щекотливый разговор.
На моё счастье, она взяла инициативу:
– Ну что, молодой человек, для начала давайте познакомимся. Меня зовут Мария Алексеевна. Не Марья, очень вас прошу. И уж тем более не «Лексевна»!
– Очень приятно, Мария Алексеевна. Я… меня зовут Борис. Борис Алексеевич.
– Тёзки по батюшке? Какая прелесть, – её интонации были холодны, а слова она «чеканила».
– Согласен с вами, – я мямлил, явственно ощущая себя на уроке, стоящим у доски. Точно учительница, возможно на пенсии. Такой эффект угнетения воли и психики на людей могут оказывать лишь люди этой профессии. Хотя гаишники ещё неплохо справляются. – Я это… Я поговорить с вами хотел. Я кое-что узнал из слухов, не буду врать, и дело в том, что…
– Где вы живёте, молодой человек? – перебила меня тётка. А в корень зрит, ты смотри — догадалась. Никакая она не больная, и близко нет.
– В сто двадцать шестой, на семнадцатом.
– Ясно. И что, вас тоже донимают?
– Совершенно верно! И именно об этом я и хотел бы вас расспросить, Мария Алексеевна! По слухам, у вас ровно те же проблемы, с которыми столкнулся я: непонятный скрежет в стенах, шум какой-то, го… голоса…
Я замолчал, проводив взглядом (лучше оставить без эпитетов то, каким именно был мой взгляд в этот момент) пролетавшую мимо книгу. Женщина это заметила и, обернувшись через плечо, устало взглянула на бардовый истрёпанный томик Пушкина, толщиной сантиметров в пять.
Вновь повернувшись ко мне, она устало вздохнула и резюмировала:
– Замахивается. Судя по вашей реакции, – она сделала паузу, в которую книга с громким хлопком впечаталась в стену и шлёпнулась на пол, шелестя страницами. – …до подобной стадии вы ещё не добрались?