Он прижимал ее, баюкая, а она плакала, и, казалось, конца этому не будет. Фергюс пытался что-то сделать, шептал ей нежные, бессвязные слова, гладил по волосам, целовал лоб, ощущая ее боль, и страдал, потому что не в силах был помочь ей.
Но, так же как и гроза за окном, которая ушла вслед за ночью, ее душевная гроза тоже постепенно ослабла, иссякла, и напоминанием о ней были только непроизвольные всхлипы и вздохи. Потом она потянулась за уголком простыни и вытерла лицо.
– Прошу прощения. – Он молчал, плотнее укутывая ее в одеяло, и снова придвинулся к ней поближе, чтобы она посмотрела на него. – Это не из-за тебя. Ты тут вообще ни при чем.
– Я понял. Это из-за Кейси и ребенка… – нет, похоже, дело было в другом.
– Я не могу иметь детей, Фергюс… – Она сказала это так тихо, что вначале смысл фразы не дошел до него. Но спустя мгновение его мозг обработал информацию, все, наконец, объяснилось.
Сама она знала об этом давно, сжилась с этой мыслью, ушла с головой в работу. Никто на свете не знал, какую боль она прятала глубоко внутри. А в это вечер провидение решило внести свои коррективы, от придуманного образа не осталось и следа.
– А как же твоя мать… Эти разговоры про биологические часы…
– Часы сломаны, а починить их невозможно. Он отстранился, с удивлением глядя на нее.
– Господи, так твоя мать не знает, да? Она утвердительно кивнула головой.
– Это всего лишь ее способ обвинять меня в том, что я не выхожу замуж, что я несостоятельна как дочь, как женщина… – Ее слова разрывали ему сердце. Вот, оказывается, что ее так терзало!
– Так пусть себя обвиняет! Зачем она это делает?
– Я воспитывалась в пансионе, а они с отцом все время путешествовали по миру. Она слишком любила его, Фергюс. Какой смысл корить ее за то, что она просто хотела быть с ним. В любом случае, теперь уже ничего не изменишь….
– Ты можешь рассказать мне?
Мерцание свечей отразилось в ее серых глазах, когда она подняла тяжелые, опухшие от слез веки, чтобы посмотреть на него и еще раз убедиться в его искренности. Потом она тяжело вздохнула.
– Я уже рассказывала тебе, что собиралась выйти замуж за человека по имени Джордж Глендейл.
– Это тот самый, с титулом?
– Мы познакомились в университете. Я училась на первом курсе, а он уже заканчивал взрослый, респектабельный, перспективный. Спустя время мы встретились в Лондоне. Я тогда только основала свою компанию. Он был умный, талантливый, делал стремительную карьеру в банковском деле. Мы были прекрасной парой, и впереди рисовалось блестящее будущее. Потом он получил назначение в Нью-Йорк, а так как не хотел расставаться со мной, сделал предложение.
Она взглянула на Фергюса, как бы желая убедиться, стоит ли продолжать.
– Продолжай.
– Мы поехали в Шотландию познакомиться с его матерью, графиней Глендейл.
– В замок?
– Ему давно пора бы развалиться, но он еще держится. – Она попыталась улыбнуться.
– Графиня оказалось очаровательной, и мы сошлись по-семейному. Ну ты понимаешь, альбомы с фотографиями, рассказы о том, где и когда Джордж, будучи мальчишкой, поставил свои первые синяки… Как однажды его срочно увезли в больницу с аппендицитом.
Что-то в ее голосе подсказало ему, что сейчас речь пойдет о главном, о том, что всему положило конец.
– Аппендицит?
– Мне это показалось смешным, забавным, понимаешь, потому что со мной в детстве случилась такая же история.
Правда, не совсем такая. Ее родители были за границей, она – в школе-интернате. И когда Вероника пошла к директрисе, жалуясь на боли внизу живота, та напоила ее финиковым сиропом и посоветовала не паниковать по пустякам. Вероника и не стала паниковать. Просто через два дня прямо на уроке потеряла сознание. Диагноз: перитонит.
– Мать Джорджа никак не прореагировала, пока мы не остались наедине. А когда такой момент наступил, настоятельно порекомендовала мне посетить гинеколога и пройти обследование. Фергюс нахмурился.
– Зачем? Я не понимаю.
– Я тоже не поняла. Тогда, в детстве, никому и в голову не пришло предупредить меня, что после перенесенной операции у меня могут возникнуть проблемы по женской линии.
А графиня об этом знала.
– Существовала вероятность, что из-за воспалительного процесса повреждены фаллопиевы трубы.
Она старалась объяснять очень доходчиво, чтобы Фергюс понял насколько это все серьезно.