— Ты не обуза, Чарли. Позволь мне заботиться о тебе. Это моя работа.
И Дев заботится. Еще одну секунду. Чарли выдыхает и изгибается у него под рукой. Потом так же быстро отстраняется и налетает на стоящий сзади шкаф.
— Эй, ты в порядке?
— М-м-м, да. Да. Мне полегчало, поэтому… спасибо. Но мне… пора спать.
— А с футболкой что? — Дев показывает на таз, стоящий на столешнице, но Чарли уже нет на кухне, он спешит к себе в комнату.
Чарли запирается, а Дев еще долго стоит и смотрит на закрытую дверь.
Не спится. Чарли завязывается в тысячи беспокойных узелков меж чужими накрахмаленными простынями, на чужой кровати в чужой комнате. Он смотрит на шероховатый потолок и тысячами считает точки. Таких сильных приступов у него не было годами.
Малышом, задолго до того, как выучить слово «компульсивность», Чарли залипал на последовательности и закономерности, которые не мог объяснить. Целые перемены он просиживал на качелях, снова и снова повторяя тексты из учебников, пока они не начинали отскакивать от зубов; он сплевывал слюну в платок из страха, что подавится ею, если проглотит; каждое школьное задание он выполнял идеально, даже если часами просиживал, рисуя индейку из ладони ко Дню благодарения. Только идеальная учеба и хорошее поведение убеждали окружающих в его здоровье и безопасности.
А потом Чарли вырос. Добрые учителя проявили личный интерес к его талантам. Добрые учителя подыскали ему добрых психотерапевтов, которые предоставили хорошее лечение и хорошие лекарства. В итоге навязчивые мысли и компульсии его взрослой жизнью почти не управляли. Очень долгое время. До тех пор, пока он не свихнулся из-за двух капель бурбона на белой футболке.
Приступ случился на глазах у Дева, теперь Дев изменит свое отношение к нему. Люди всегда так делают.
Вот только… Дев пытался его понять, что люди не делают почти никогда.
«Позволь мне о тебе заботиться».
Пытаясь устроиться удобнее, Чарли взбивает подушки, но толку чуть. Его мозг — потерявший управление поезд, заснуть не удастся. Чарли занимается вычислениями, пока не наступает приемлемое для подъема время. Потом он выполняет самый сложный комплекс упражнений, который находит на ютубе, в наказание за инцидент с бурбонным пятном, за неспособность контролировать себя даже сейчас, когда это особенно важно.
Упражнения не помогают, поэтому Чарли звонит психотерапевту, чтобы назначить экстренный прием, пьет транквилизатор, тащится под душ. Он, сколько можно, откладывает встречу с Девом, но потом гонит себя на кухню разбираться с последствиями. Соседа по дому он обнаруживает у плиты, танцующим под Лиланда Барлоу. Что-то горит.
— Я бранч готовлю, — объявляет Дев, размахивая лопаткой, словно дирижерской палочкой. — И да, оладьи веганские и безглютеновые. Чернику в твою порцию положить?
— М-м-м… — Чарли не знает, как относиться к увиденному.
Дев намерен подольститься к нему, а потом провести операцию «Психическое заболевание»? Подобное уже случалось — однажды Джош купил ему набор для микропайки, а потом сказал, что давать интервью от имени компании Чарли больше не может.
— Считаю ответ утвердительным, — говорит Дев, посыпая черникой тесто на сковороде. — Помочь тебе выбрать конкурсанток, которых ты отправишь домой на сегодняшней церемонии? — Дев ставит перед Чарли блюдо с темно-коричневыми оладьями.
— М-м-м, что?
— Сегодня нужно отправить домой еще двух конкурсанток. По-моему, под ударом Шона, Эмили и Лорен С.
— Что еще за Шона?
— Вот и я о том же.
Чарли берет нож и начинает нарезать оладьи на аккуратнейшие квадратики, ожидая, когда Дев выбьет почву у него из-под ног; ожидая, когда Дев начнет вести себя не как Дев, а так, как ведут себя обычные люди всякий раз, когда у него случается приступ.
— Как оладьи?
Оладьи непостижимым образом подгорели снаружи и не пропеклись в середине.
— Объедение!
— Чарли, честно ответь!
— Кажется, я уже отравление заработал.
Дев хохочет, а Чарли смотрит ему в рот. Он не понимает, что происходит. Почему Дев не смущается, как коллеги из «УинХан» после его приступов, когда они прятали глаза, словно им было за него неловко; когда они избегали его в коридорах, словно он был бомбой с запущенным часовым механизмом? Почему Дев не попрекает его инцидентом с бурбонным пятном? Почему не глядит с жалостью и страхом, которые запомнились ему в лице Джоша?