Поблагодарив Анубиса за такое чудесное стечение обстоятельств, египтянин нашел укромное место, переоделся и с невозмутимым, благопристойным видом направился к остановке. Сейчас Ахет ничуть не жалел, что надел плотную рубашку, которая надежно скрывала следы наказания. Полупустой автобус довез Шери до центра столицы. Оттуда, дотошно испрашивая дорогу, парень добрался до аэропорта и взял билет на первый взлетающий самолет — он был готов лететь куда угодно, лишь бы снова не оказаться в руках жестоких блюстителей порядка и нравов.
С пересадками в Дамаске и Риме только через сутки фотомодель вошел в здание аэропорта имени Шарля де Голля. Голодный, измученный, он из последних сил постучался в дверь квартиры Жан-Поля Вернье.
— И как заграничная прогулка? — поинтересовался фотограф, заглядывая в глаза цвета коллекционного столетнего коньяка.
— Это была не крышка ее гроба, — грустно произнес Шери, проходя внутрь.
Он заглянул в комнату за домашней одеждой и исчез в ванной.
Вернье сготовил нехитрый ужин. Трое суток волнения и переживания за своего подопечного, без нормального сна, закончились возвращением «блудного сына».
— Что расскажешь? Как поездка? — поинтересовался Жан-Поль у жадно набросившегося на еду парня.
— Уши мальчика на спине его. Он слышит, когда его бьют, — прожевав, ответил Ахет. — Старая египетская мудрость… Теперь за пределы страны я один не поеду.
— Что с тобой случилось? — с нескрываем волнением в голосе спросил Вернье и пригляделся к синякам на запястьях Шери. — Что с руками?
Египтянин не ответил.
— Мне устроить допрос с пристрастием? — надавил фотограф.
Ахет непроизвольно вздрогнул.
— А, может, врачей вызвать? — продолжил атаку Жан-Поль, пытаясь разговорить гордеца, но не заметил, как сам сорвался. — Понимаю, ты влип в историю. Но я должен знать, понимаешь! Мои дети давно выросли, разъехались по стране. У них своя жизнь, без меня. А ты стал для меня сыном, родным сыном! Когда увидел тебя на берегу Нила, я просто хотел тебя вытащить в нормальную жизнь, а привязался, как к своему ребенку. Не стал бы ты моделью, нашел другую работу тебе. Нормальную, прибыльную. Оплатил бы обучение. Не молчи, расскажи, что произошло?
В глазах Ахета уже стояли слезы, которые потекли по щекам, залитым румянцем смущения. Парень всхлипнул, опустился перед Вернье на колени, обнял его ноги. Египтянин совершенно не знал, как правильно реагировать на слова Жан-Поля, он не привык к тому, что мужчина может беспокоиться, а не только приказывать или подминать под свою волю жестоким обращением.
Француз заметил небольшой кусочек синяка на спине, выглянувшего из-под выреза майки. Ничего не говоря, фотограф бесцеремонно стянул с Ахета вещь и испуганно уставился на бордово-фиолетовые полосы, выделяющиеся на светло-бронзовой коже.
— Кто тебя так и за что?
— Не ходи в храм Амона с молитвой Осирису, — после долгой паузы прошептал Шери. — Это я еще легко отделался. Смог сбежать из-за драки в полицейском участке. Иначе следов от плети было бы в десять раз больше. И я бы не вернулся так быстро.
— Чудо ты мое египетское, — сквозь слезы произнес француз, усаживая парня обратно на стул.
Вернье сходил за аптечкой, обработал синяки. Ахет морщился от боли, но терпел. Когда процедура закончилась, он посмотрел на фотографа и тихо спросил:
— Как думаешь, я в этой жизни встречусь со своей Тиа?
Жан-Поль лишь улыбнулся, растрепал пальцами темные волосы своего протеже:
— Одному Богу известно, что будет. Живи днем сегодняшним, надейся на завтрашний и покорно принимай все, что уготовлено тебе свыше. Не дается на долю человека испытаний больше тех, что он может вынести…
Конец