— Мне надо тебя кое о чем спросить, — прервал тишину соблазнительный голос Скайлы.
«Ты займешься со мной сексом?
Ну, конечно, конечно, займусь. Где ты меня хочешь?»
Его бросило в жар, воздух вокруг сгустился.
— Что? — огрызнулся он.
— Как случилось, что ты аргонавт, последователь Медеи и демон? Эти три твоих качества не особо сочетаются.
Орфей испытал облегчение. Пока разговор не касается секса, все нормально.
— Мой отец был аргонавтом. Мать — ведьмой из рода Медеи. Они встретились, поскольку он услышал, что ей и ее ковену известно, где в Эгейских горах спрятана сфера.
Взгляд Скайлы устремился к воплощении стихии земли на его груди.
— Так значит, твоя мать ее нашла?
— Нет. Но ее ковен обнаружил свидетельства. Слухи. И он отправился за ней, чтобы все разузнать.
— Они влюбились друг в друга?
Орфей сомневался, что отец знал значение этого слова. Не говоря уж о том, чтобы испытать любовь.
— Не знаю. Они переспали. В результате появился я. Но он не связал себя с ней, если ты об этом.
— Потому что она была ведьмой?
— В основном. Ведьмы непопулярны в человеческом мире, но еще меньше — в Арголее.
— И что произошло?
— Она растила меня в ковене до пяти лет. Потом умерла. Другие ведьмы были не в восторге от того, что на них свалилась забота о потомке аргонавтов, и отослали меня к отцу. Но поскольку у меня не оказалось отметок аргонавта…
В его горле возник комок. Тот же проклятый комок, который появлялся всегда, когда Орфей думал об отношениях с отцом.
Вот только… Сложно назвать это отношениями. Они были чужаками. Двумя людьми, которые из какого-то извращенного чувства долга жили под одной крышей и при этом едва разговаривали друг с другом.
До самой смерти отца.
— Наверное, тяжело пришлось.
Да, тяжело. Орфей чуть не рассмеялся. Он был нежеланным сыном своего отца. Грифону предстояло стать продолжателем рода. Орфею же рано пришлось узнать, что значит быть отверженным.
И это его спасло.
— А твоя демоническая часть? — спросила Скайла.
Он вновь пожал плечами.
— Я с этим родился. Думаю, моя мать отчасти была демоницей. Я не знаю, поскольку почти ее не помню.
За исключением лица. Гладкая кожа, шоколадные глаза, шелковистые каштановые волосы, с которыми он любил играть. Даже сейчас, если попытаться, он мог представить себе образ матери. Орфей забыл ее голос и проведенное с ней время, но помнил ее лицо.
Скайла поджала ноги, повернулась к арголейцу и опустила голову на камень.
— Демоны-полукровки — редкость, но они существуют и известны уже какое-то время. Правда, большинство из тех, кого мы встречали, — результат сношения человеческих женщин и самца-архидемона. Обычные демоны не способны к соитию.
Да, Орфей тоже это слышал. И по-прежнему не мог объяснить, как и почему стал полудемоном. Он полагал, что его прокляли, что было вполне возможно.
— Твой отец знал? — спросила Скайла. — О твоем демоне?
Орфей уставился вдаль.
— Нет. После реакции, вызванной моими медейскими способностями, я научился держать это в секрете. Даже Грифон не знает.
— И как во все это вписывается Грифон? Он тоже потомок Медеи?
Орфей вытянул ноги и скрестил руки на груди.
— Нет. Его мать была арголейкой. Наш отец женился на ней спустя какое-то время после того, как я покинул дом. Грифон намного младше меня.
— Избранный сын, и все же ты его любишь.
Он нахмурился.
— Ты придумываешь то, чего нет. Уверена, что ты не ведьма?
Сирена улыбнулась.
— Я слышу правду, которую ты так тщательно пытаешься скрыть. Никто не отправится в преисподнюю за нелюбимым братом. Почему ты не рассказывал ему о демоне?
У Орфея сжалось сердце. Сирена ошибается. Его привела сюда не любовь, а чувство вины. Сильное чувство. За свою попытку поиграть в героя. За ранение Грифона в замке колдуна. За то, что никогда не говорил единственному близкому родственнику, как сожалеет, что был таким дерьмовым братом.
Вина превратилась в пустоту и вновь распахнула дыру внутри Орфея. Затем возник гнев — единственное, чем Орфей мог заполнить эту бездну.
— Потому что он аргонавт, а для демона, ведьмака-демона, это означает враг. И если ты еще не поняла, сирена, проклятый геройский ген Грифона мешает моим интересам. Взгляни вокруг. Мы не оказались бы здесь, если бы Грифон не попытался спасти мою проклятую душу, которой у меня даже нет.