Я почувствовала, как на моих щеках выступил сердитый румянец.
— Вы не можете мне указывать, что делать, а что нет.
— Напротив, я-то как раз и могу.
— Вы такой же деспот, как чарагвайцы! — воскликнула я.
Он мрачно рассмеялся:
— Я бесконечно хуже.
Он развернул «лендровер» перед большой виллой с белыми ставнями, окруженной террасой, на крыльцо с входной дверью вели низкие ступеньки. Вилла была большой, но непретенциозной, о посольском статусе свидетельствовали только герб на двери и высокий белый флагшток с развевающимся Юнион Джеком на лужайке.
Чарагвайский солдат поднял ружье и отсалютовал остановившемуся «лендроверу».
— Когда мы запросили временного секретаря, я ожидал кого-нибудь калибра Евы Трент, — сказал Джеймс Фицджеральд. — Девушка, которую вы заменяете. Она в больнице. — Его лицо смягчилось, но только на миг, затем он продолжал: — Которая соединяет мгновенное послушание, неизменную преданность и абсолютную деликатность. И делает это с готовностью.
Я удивилась, как вообще, не говоря уже об этой странной территории Чарагвай, я смогу соответствовать этому образцу.
Мои размышления прервал слуга в белой куртке, заторопившийся открыть для меня дверцу машины. Мистер Фицджеральд вышел из «лендровера», обогнул капот и остановился рядом со мной. Где-то за виллой слышались удары теннисных мячей, смех и добродушная перекличка знакомых британских голосов, в них вплетались вопли тропических птиц на банановых пальмах. Мистер Фицджеральд на мгновение застыл, глядя на виллу, пальмы и тропические деревья, бу-генвиллею и мимозу, словно видя их моими ослепленными глазами.
— Здесь вам следует крепко стоять ногами на земле, — сказал он. — И убрать голову из облаков. Сколько бы ни говорил дон Рамон обратное, это не Шангри-Ла, населенная красивыми женщинами и учтивыми мужчинами.
Вдруг, словно в опровержение этих слов Джеймса Фицджеральда, распахнулась дверь резиденции, и в проеме двери появилась высокая девушка с каштановыми волосами в самом коротком из теннисных платьев, с длинными стройными ногами, загорелыми до орехового цвета.
— А вот и вы, Джеймс, — крикнула она, взмахнув теннисной ракеткой. С грацией жеребенка она спустилась по ступенькам и направилась к нам через гравий подъездной дороги. Ее волосы до плеч мерцали расплавленной медью.
Вблизи ее лицо оказалось почти таким же красивым, как ноги. Безупречная кожа загорела до деликатного коричневого цвета, который оттенял ее большие светло-карие глаза с длинными ресницами и удивительный цвет волос. Но подбородок был упрям, а полноватые губы делали ее не вполне красивой в общепринятом смысле. Все равно, я бы с радостью поменялась с ней внешностью.
— Не ожидала тебя так быстро, Джеймс, дорогой, — восторженно сказала она. — Ты успел к поединкам смешанных пар. — Она протянула ему ракетку.
— Хестер, разреши представить новую секретаршу твоего отца — Мадлен Брэдли, Хестер Малленпорт, дочь его превосходительства.
— Привет, — пожала она мою руку.
На ее губах играла задорная улыбка.
— Итак, вы заменили Еву.
— На несколько недель, — уточнил мистер Фицджеральд.
— Надеюсь, вам здесь понравится. Отец — просто лапочка. Все его обожают. — Ореховые глаза лукаво сверкнули. — Но Джеймс, — девушка взяла его под руку и соблазнительно тряхнула медной гривой, — может быть ужасным тираном.
— Думаю, она уже это поняла, — в тон ей ответил мистер Фицджеральд.
— Если, конечно, — провокационно моргнула она длинными ресницами, — ваше имя не Ева Трент, и у вас не черные волосы и зеленые глаза.
— Хватит, — сурово сказал мистер Фицджеральд и легко стукнул девушку ее же ракеткой.
— Хестер снова вас дразнит, Джеймс? — раздался мелодичный добродушный голос, и с другой стороны «лендровера» по садовой дорожке к нам подошла тучная красивая женщина лет шестидесяти. Она была в шифоне сиреневых цветов и жемчуге, и даже без приветствия мистера Фицджеральда и слов Хестер: «Ну, мама!» — я поняла, что это миссис Малленпорт.
Меня снова представили. Миссис Малленпорт приветствовала меня в Чарагвае, сказала, что я хорошая девушка, если так быстро проделала весь этот путь, и подставила напудренную материнскую щеку, ностальгически пахнущую старой английской лавандой.
— Хестер — непослушная девушка. Но вы, как никто, знаете, как с ней обращаться, Джеймс. — Она нежно улыбнулась. — Поэтому бегите, играйте. Я присмотрю за мисс Брэдли. Нет, я настаиваю. Мне так хочется.
Она махнула им пухлой рукой, томно прикрывая глаза, пока они не исчезли за группой кустов с оранжевыми цветами.