Викулька летала по павильону среди гостей и представителей компаний подобно бабочке, перелетающей с цветка на цветок в поисках сладкого нектара. Однако в ее полетах явно чувствовалась хищность, больше роднящая ее с платяной молью.
Астерий с Леной слонялись среди железных дорог, мостов и замков. Астерий вспомнил, что у него в детстве тоже была железная дорога, к которой они с отцом постоянно докупали паровозы, вагоны и рельсы. А Викулька, кружась среди клиентов, не выпускала Астерия из виду, видимо опасаясь, что он может уйти.
– Так что, господин психолог, будь с ней поосторожнее, – усмехнулась Лена.
– С железной дорогой? – не понял Астерий.
Деловая часть завершилась фуршетом.
Вика, радостная и возбужденная, подлетела к Лене и Астерию, жевавшим запеченное на шпажках мясо.
– Ребят, я так рада, что вы пришли! – Она взяла непринужденный тон старых и добрых друзей. – Ну, давайте за встречу! – Вика подняла фужер с аперитивом, в нем плавали разноцветные лесные ягоды.
Они чокнулись и выпили. Вика смотрела на Астерия тягучим взглядом. Под этим взглядом ему было неловко, но вместе с тем приятно и волнующе. Он втягивал в себя холодную сладкую и тоже тягучую жидкость. Ему попалась одна ягодка. Вика стояла рядом с ним. От нее исходил густой аромат женской плоти, смешанный с тонкими духами. Вика была какая-то влажная, волнительная, откровенная в детской одежде, которая лишь подчеркивала ее женские формы. Астерий вдруг подумал, что если бы она стояла просто голой, то не была бы так откровенна, как сейчас.
Вика находилась так близко, что все заслоняла собой. Лена и все люди вокруг вдруг для Астерия исчезли, словно провалились в небытие. А он остался с ней вдвоем.
В свои восемнадцать лет Астерий уже имел сексуальный опыт, и даже, в сравнении с его сверстниками, немалый. Но все, с кем он имел дело до сих пор, были его сверстницами-подружками – робкие, неуверенные в себе девчонки. А тут?.. Тяжелая безапелляционная сила надвинулась и почти парализовала его.
Чтобы не выдать своей слабости, Астерий смотрел Вике прямо в лицо, но не мог понять, красиво оно или уродливо, он даже рассмотреть его не мог. Оно странным образом плыло, и глаза на нем непрерывно изменялись – то делались огромными как блюдца, то исчезали совсем.
– Вам нравится заниматься игрушками? – спросил Астерий из сладкого дурмана, и его вопрос прозвучал глупо. Он сам это понял.
Вика рассмеялась.
– Я ненавижу их! Ты себе даже представить не можешь, как игрушки можно возненавидеть! Я их ненавижу! Ненавижу всеми фибрами – печенкой, селезенкой. Игрушки достали меня до кишок!..
Она жарко дышала на него, обдавая густыми женскими волнами. В руке Астерия появился полный фужер. Глядя в фантастически неопределенное лицо Вики, вдыхая ее запах, теперь отдающий фруктами – а это волновало еще сильнее, – Астерий втянул содержимое фужера. Бесконечное повторение слова «ненавижу», перечисление внутренностей – печенок, кишок, селезенок – сладко его жгло.
Астерий чувствовал над собой грубое насилие, однако не мог ему сопротивляться.
– Но вы... ты так захватывающе рассказывала об игрушках... – промямлил он и, не узнав своего голоса, умолк.
Игрушками ему казался бесконечный ряд манекенщиц с Викой во главе.
– Я просто честно отрабатываю мой хлеб...
«Отрабатываю» – и это его встревожило.
В этом слове было скрыто что-то неприличное и волнующее. Казалось, что «отрабатывать» нужно в постели. Астерию невольно представлялась постель, а в ней – Вика.
– А ты чем занимаешься? – Вика нарушила ход его представлений, но спросила это таким блаженным тоном, точно они уже находились в этой постели.
– Учусь на психолога.
Интонация окончательно выдала его. Получилось слишком интимно и расслабленно.
– Значит, ты хорошо разбираешься в людях? А-а?.. Астерий?..
Ему показалось, что Вика слегка куснула его за ухо. Мурашки побежали по всему телу. Его начало знобить.
Он стоял с пустым фужером, на дне которого остались ягоды – малина и земляника. Чтобы скрыть свой подлый озноб, Астерий попытался опрокинуть в себя эти ягоды, но зубы предательски стукнули о стекло.
– Как здесь холодно, – зябко поеживаясь, нервозно вздохнул он.
Вика порывисто приблизилась к нему почти вплотную, точно желая его согреть. От нее исходил жар, но от этого жара Астерия зазнобило еще сильнее. Кисть его руки касалась твердой и шероховатой Викиной ноги в ажурных, плотной вязки колготках.
Ему стало нестерпимо холодно, зуб на зуб не попадал. И тут Астерий почувствовал упрямое, тугое восстание своей плоти. Это было гнуснее всего. Стыдно. Посреди всего павильона! Как животное.