— Все еще любишь меня? — Голос Ильзы дрожал напряжением.
— Это не насморк. Быстро не проходит, — не удержав плеснувшее на огонек разума раздражение, буркнул Миха.
— Тогда приезжай сегодня вечером на Фабрику, — Ильза назвала уже знакомое Михе время — то самое, про которые он узнал из послания в ее телефоне. — Приедешь?
— Не собирался, но, если ты приглашаешь… — непонятно зачем схитрил Миха и затаил дыхание: будет в ответ что-то в духе «но ты ведь и так знаешь», появятся упреки за рытье в чужом личном?
Но Ильза ничего такого не сказала. Она вообще была странной. Какой-то скованной, нервной. Будто не на свидание приглашала, а…
— Приезжай, Миш. Гусь-то мой, сам знаешь, хрустальным оказался… Такое вот вышло… стоп-слово. Помнишь?
— Помню. Я все, что с тобой связано, помню.
— А ты еще лучше это вспомни, Миш. Еще лучше!
Сказано это было как-то, что ли, особо, с нажимом. Так, что Миха слова-то понял, а вот смысл не вкурил. Хотел переспросить, а после, конечно, пересказать все, что удалось узнать, и в первую очередь то, что могло бы дать Ильзе очень для нее важное: понимание, что на самом деле никто от ее действий на той долбаной остановке не пострадал, а вот против самой Ильзы, похоже, не раз злоумышляли: и когда подсунули ей таблетки со снотворным эффектом, и когда спровоцировали аварию на финише той гонки в многоярусном гараже…
Обо всем этом надо было сказать! Но ничего не вышло, потому что сразу после сказанного про стоп-слово и дурную Михину память, Ильза разговор вдруг оборвала, и абонент вновь оказался не абонент.
Что за дела-то, прости господи?!
Глава 36
От всего этого отчетливо воняло криминалом.
Теперь сомнений не было совсем. Взбудораженный Миха первым делом кинулся звонить Герману, но тот тоже (да блин, что ж такое-то?!) оказался вне зоны действия сети. Да и потом помнилось его «никому не нужны проблемы»… Тогда что? Просто бежать в соседнее с больничкой отделение полиции и «обрадовать» тамошних сотрудников своими подозрениями? Ха! Не нужно быть медиумом чтобы предсказать результат: пошлют Миху в полном соответствии с его прозвищем — очень быстро. А еще далеко и надолго. Дурные предчувствия и версии, более всего похожие на сюжет детективного романа, ведь к делу не пришьешь.
Хотелось с кем-то поделиться своими метаниями, и человек такой был. Вот только и он, похоже, от Михи с его любовными любовями начал уставать.
— Я вас, юноша, конечно, уважаю, хоть уже и забыл за что, но сколько можно крутить мине мои старые седые фаберже? — простонал старик Бляхер, к которому Миха явился, будто к своему личному психологу, и после бегал из угла в угол его кабинета в морге, в очередной раз, просто теперь не про себя, а вслух, проговаривая свои выводы и сомнения. — Уже идите и не спрашивайте вопросы! Давно пора расставить точки над «ё».
Так что оставалось ждать вечера и ехать на Фабрику. Ну а что еще-то?
Среди пациентов по-прежнему было очень много тяжелых, требовавших особого контроля не только от лечащего врача, но и от оперировавшего их хирурга, и это неожиданно помогло. Чужая боль и чужие проблемы отвлекали от своих. Но чем ближе подкатывал вечер, тем терпеть становилось все сложнее. Да и крутилось, свербело и чесалось что-то в башке, билось настырной мухой о явно бронированное стекло Михиной тупости — никак пробиться не могло.
И только в тот момент, когда он, оставив больничные проблемы позади, обрядился в мотоэкип, спустился вниз к «говну мамонта», приткнувшемуся в самом углу охраняемой парковки для персонала, оседлал его и опять, как и вчера, рванул прочь из города, внутри башки будто кто-то лампочку включил, осветив очевидное: Ильза и ее стоп-слово!
Миха даже притормозил, а потом и остановился у обочины, чтобы на управление по-прежнему непривычно резким «спортом» не отвлекаться. И как он мог это забыть, как упустил-то, идиотина? Она же проговорила это специально, особым образом, как раз для тупых Мих, которым самое то было бы откликаться не на прозвище Быстро, а носить погонялово Тормоз! Просила вспомнить, обращала на это внимание…
Миха сдернул перчатки, швырнув их перед собой, на успевший нагреться мотор, расстегнул и снял шлем, пристроив его там же, а после ухватил себя обеими руками за голову. Ухватил и даже пальцы покрепче прижал — так, будто таким вот образом действительно мог собрать свои обычно довольно резвые, а сейчас что-то засбоившие мозги в кучку.