Выбрать главу

Козел закопал мешочек в землю, притоптал ногой. Жаль снадобья, нелегко его приготовить, но если с ним попадешься… Кто сам осторожен, того и боги берегут.

Он достал из-за пазухи помятый кусок тыквенного пирога и съел, не просыпав ни единой крошки. Потом залег в кустарнике и стал терпеливо дожидаться темноты, готовя в уме разговор с Павлидием.

Как только стемнело, Козел выждал момент, когда повстанцы занялись вечерним варевом, бесшумно прополз между повозок и, пригибаясь и подобрав полы, побежал на ту сторону. Раз или два колючие ветки кустов больно хлестнули его по лицу.

– Стой!

Тяжело дыша, Козел остановился перед широкими лезвиями двух копий.

– А, это опять ты, козлиная борода, – сказал один из стражников, присмотревшись. – Дождешься, что тебя проткнут насквозь.

– Придержи язык! – прикрикнул Козел. – Проведи меня к начальнику, живо!

– Живо можно и по морде, – буркнул стражник.

Однако не стал спорить: старший велел пропустить лазутчика туда и обратно беспрепятственно. Стражник высморкался и повел Козла по трескучей от сухих веток тропке к северным крепостным воротам, где был раскинут шатер начальника.

Военачальник, сидя на мягких подушках, ел рыбу, зажаренную целиком. Зубы его ходили по рыбьей спине от хвоста к голове и обратно – будто на дудке играл, – жир стекал по бороде на желтый нагрудник, на серебряные пряжки. Возле масляного светильника двое телохранителей играли в кости.

– Ну что? – Военачальник взглянул на вошедшего Козла. – Укокошил самозванца?

– Считай, что он готов, – небрежно ответил Козел. – У него веселая болезнь. Завтра помрет, самое позднее – к вечеру.

Военачальник перестал жевать.

– Веселая болезнь? Ты уверен?

– Подвинься, – сказал Козел и, усевшись, поднес к носу пузатый пифос с медовым вином. – Доброе вино! – Он сделал несколько больших глотков, крякнул, обтер ладонью усы и бороденку. Военачальник ошалело хлопал глазами. Телохранители перестали играть в кости. – Доброе вино, – повторил Козел, – давно не пивал.

– Может, дать тебе закусить? – Военачальник вдруг развеселился. Не каждый день увидишь такого нахального раба.

Телохранители, ухмыляясь, подошли ближе.

– Так вот, – сказал Козел. – Веселая болезнь – это посильнее, чем порошочку подсыпать. Завтра самозванец окочурится. Подбери слюни, начальник, и посылай крикунов – пусть прокричат бунтовщикам, что ихний царь помирает.

Военачальник отшвырнул рыбий скелет, хлопнул себя жирными руками по нагрудным пряжкам, гаркнул:

– Будет исполнено, почтиблистательный!

Телохранители заржали. Зрелище было хоть куда.

Ах ты, котеночек мой, – снисходительно проговорил Козел. – Скоро ты будешь подползать ко мне на брюхе. Царь Павлидий, Ослепительный, уж подберет для своего старого приятеля Айната хорошую должностишку. Ну ладно. – Он не спеша поднялся, хрустнув суставами. – Поговорили, и хватит. Вели этим жеребцам проводить меня во дворец. Я сам доложу Ослепительному.

– Верно! – Военачальник тоже встал, почесал под мышкой. – Как раз такое повеление я и имею. Эй, вы! Проводите почтиблистательного во дворец. Да смотрите у меня – чтоб с почестями! Дорогу перед ним расчищайте!

Козел вышел из шатра, телохранители двинулись за ним. Военачальник подозвал одного, коротко бросил:

– Удавить!

– О чем вы задумались, читатель?

– Об Испании. Вот я сейчас подумал: что прежде всего приходит в голову, когда говорят – Испания?

– И что же?

– Да знаете, сразу наплывает многое. Реконкиста, бой быков, инквизиция… Колумб… Дон-Кихот…

– Интербригады.

– Да, интербригады, первая схватка с фашизмом… Удивительная страна!

– Каждая страна по-своему удивительна.

– Послушайте, какой город стоит теперь на месте Тартесса?

– Да неизвестно же. Если принять гипотезу о том, что Тартесс стоял в устье Гвадалквивира, то там теперь неподалеку Сан-Лукар де-Баррамеда. Возможно, Тартесс был где-то близ нынешней Севильи или Уэльвы. Кстати, к северо-западу от Уэльвы и теперь есть маленький населенный пункт под названием Тарсис.

– Тарсис? Похожее название…

17. ПРАЗДНИК НЕТОНА

На рассвете лес огласился криками.

– Ваш самозваный царь помирает! – кричали глашатаи.

– Боги покарали его веселой болезнью!

– Сдавайтесь, бунтовщики! Царь Павлидий помилует тех, кто бросит оружие.

Воины Павлидия начали штурм. Их встретил град камней и стрел, но кое-где повстанцы дрогнули: что толку сопротивляться, если тот, на кого они надеялись, умирает от веселой болезни? В образовавшиеся бреши хлынули стражники. Рубили наотмашь, не щадили и тех, кто побросал оружие. Ретобон сам повел в бой отряд, вставленный про запас.

– Не верьте желтым собакам! – кричал он, срывая голос. – Царь Эхиар жив! Клянусь Черным Быком!..

Кровавая сеча в лесу шла до полудня. Потом бой притих. Пронесся слух, что карфагенские корабли прорвались к гавани и осыпают причалы камнями и горшками с горючим снадобьем. И еще говорили, что гадирские воины перешли Бетис и устремились к Тартессу.

Лес был полон встревоженных голосов, дыма костров, звона оружия.

Солнце клонилось к закату, когда у шатра военачальника остановились носилки, богато изукрашенные серебром. Из носилок вылез Павлидий, хмуро глянул сквозь зеленое стеклышко на военачальника, упавшего ниц. В крик голос не повышал, но пообещал отделить голову военачальника от плеч, если тот не покончит до темноты с бунтовщиками. И еще тише добавил: «Или, может, ты ожидаешь поутру гадирцев?» Нехорошо стало военачальнику от таких царских слов. Тут же разослал он гонцов по отрядам с грозным повелением возобновить бой и закончить его лишь тогда, когда последний бунтовщик будет поднят на копья.