— Да, останусь здесь. Ты управишься без меня?
— Управлюсь, чего там. Слушай, Улисс…
— Погоди, Кузьма. Практикант побывал уже у диспетчера, не знаешь?
— Да нет же! Затем я и вызвал тебя, тут на меня шипят со всех сторон, уж я не знаю, как отбиваться. Срочно гони его сюда!
Я судорожно глотнул и схватился за шею. Мне не хватило воздуха.
— Ты слышишь? — кричал Кузьма. — Его надо срочно на шарик, срочно! Чемпионат начинается, он должен играть непременно. Ты слышишь? Улисс!
— Ни днём ни ночью нет покоя! — проворчал Гинчев.
— Он уже час, как вылетел на «Элефантину», — выдавил я наконец.
— Уже час? — Голос Кузьмы прозвучал тревожно. — Так где же он?
Вот именно — где? Куда его могло занести? Воображение уже рисовало шальной буксир и человека в десантном скафандре, врезающегося в струю плазмы…
— Улисс, ты где? Почему замолчал?
— Пойду его искать. — Я рванулся к двери.
— Подожди! — завопил Кузьма. — Что ещё за глупости! Здесь экраны, отсюда виднее! Сиди у инфора, Улисс, я переговорю с наблюдателями.
Я опустился на какой-то ящик и уткнул лоб в ладони. Лоб был горячий. Стучало в висках. Черт, не хватало ещё головной боли! Никогда я не чувствовал себя так скверно. Что со мной творится? Как мог я отпустить неопытного юнца одного? Не терпелось схватиться за тестер? А, будь я проклят…
Опять загремел динамик:
«Первой смене — на обед, хочешь кушать или нет!»
Я оглянулся на Гинчева. Он лежал, натянув одеяло на голову.
Хоть бы Борг пришёл! Посоветоваться с Боргом. А что он может посоветовать? Если с этим парнем случится беда… если случилась беда, то… я просто не смогу жить.
Не знаю, по какой ассоциации вспомнился мне давний случай на Венере: Тудор не услышал призыва Холидэя о помощи… проехал мимо… Вздор! Проклятый вздор! Ничего такого во мне нет. Ничего примарского. Просто беспечно отнёсся.
Беспечно?..
Больше я не мог сидеть. Ну, скоро ты, Кузьма? Я плавал по рубке, натыкаясь, как слепой, на кресла и койки. Голова болела, будто мне горячими пальцами с силой стиснули виски.
Ну, Кузьма, скоро ты?..
— Что ты мечешься? — услышал я.
Это Гинчев. Выпростался из-под одеяла и уставился на меня. Надо бы что-нибудь принять от головной боли, нельзя же так, продавит сейчас виски…
Замигал глазок инфора. Наверно, и ревун прогудел, но я почему-то не услышал.
— Улисс, ты?
— Да…
— Наблюдатели не видели… — Голос Кузьмы доносился издалека, он прерывался, будто тонул в сером тумане. — Все передвижения фиксируются… на экранах кругового обзора не было…
Я не дослушал. Что-то он ещё объяснял и что-то крикнул Гинчев мне вслед, а я уже плыл по коридору, натыкаясь на людей и автоматы… Лифт… Нет, кажется, шлюз на другом борту. Я остановил кабину и погнал её обратно. Круглое окошечко кабины рассекал надвое красный колеблющийся трос. «Все передвижения фиксируются»… Я упёрся руками в стенку кабины и помотал головой. Стенка была холодная, ледяная прямо, а ладони — я чувствовал это — мокрые. Лифт остановился, дверца, шипя, поехала вбок. Я оттолкнулся, чтобы выйти из кабины, и увидел, как пол, серый и гладкий, вздыбился и стеной пошёл на меня.
…Тёплый ветер овевал лицо. Хорошо! У меня отпуск, и я лежу на пляже, сейчас открою глаза и увижу над собой смеющееся лицо Андры. Мы наденем гидрокостюмы и, взявшись за руки, медленно поплывём под водой…
Я открыл глаза. Надо мной был белый потолок и какой-то блестящий диск.
— Ага, очнулся.
Услышав это, я повернул голову и увидел Борга. Он сидел, сгорбившись, в ногах койки, на которой я лежал. И ещё тут была Дагни. Располневшая, в белом халате и белой шапочке. Она улыбнулась мне, мягким движением потянулась к белому шкафчику и щёлкнула выключателем. Ветер сразу утих, блестящий диск убрался в гнездо в стене.
В каюте стоял резкий и свежий запах, похожий на запах степной полыни. От этого трезвого запаха я окончательно пришёл в себя. Хотел подняться, но Борг властно сказал:
— Лежи. — И протянул мне обрывок плёнки: — Прочти вот это.
«Улиссу Дружинину, — прочёл я. — Старший, извини за самовольничанье, но мне очень хочется здесь поработать. Хотя бы неделю. На чемпионате обойдутся без меня. Всеволод Оплетин».
Я вскинул взгляд на Борга.
— Да, — сказал он, — выходит, парень остался здесь. Эту записку нашёл Гинчев. Он, видишь ли, побежал за тобой. А после того как притащил тебя в лазарет, кинулся в предшлюзовую камеру. Оба ваших десантных скафандра висели там, а к скафандру твоего практиканта была прицеплена записка. Вот и все. Где ты выкопал этого поганца?