— А если разделиться? Часть по дороге…
— …не самый разумный вариант. По частям перебить легче…
— …все не влезем. Если люди, то еще ладно, а вот верховые…
— …все-таки надо разделяться, потому как…
Я слушала обрывки разговоров, понимая, что здесь и сейчас ничем не могу помочь. И чувство беспомощности было острым. И еще… еще не отпускала мысль, что я лишняя.
Среди этих людей.
И вообще…
Выбравшись из толпы, я остановилась, ожидая, обратит ли кто внимание. И наверное, это было совершенно эгоистично, но мне безумно хотелось, чтобы Ричард почувствовал. Обернулся. Спросил, куда это я. Чтобы… чтобы приказал остаться и не отходить от него ни на шаг. А я бы, возможно, даже обиделась. Но подчинилась бы. Это ведь правильно, не отходить ни на шаг от человека, которого любишь.
Без которого не можешь жить.
А я… я разве так?
Не знаю.
Но он не заметил. Он о чем-то увлеченно беседовал, то ли с ладхемцами, то ли с вироссцами. Или со всеми и сразу. Я слышала голоса, я могла бы услышать, и о чем они говорят, все эти люди. А вместо этого просто стояла.
Смотрела.
И когда надоело, вышла из залы. Прислонилась спиной к стене. Закрыла глаза. Что мне делать? И… и как не сделать глупость, о которой я буду жалеть. А ведь сделаю. Всенепременно сделаю.
ГЛАВА 2. Где готовится спасательная экспедиция и выясняются отношения
«А на третий день поднялся ветер. Гнул он мачты, срывал паруса. И море поднималось, одна волна другой выше. Разверзлась пучина. И закричали люди, что, мол, виной тому — ведьма, что пробралась на корабль тайно. Да всякому известно, что море не терпит обмана. Тогда-то и вытащили они пассажиров, и раздели их…»
Дэр Гроббе, услышав, что от него потребуется, провел ладонью по отросшей щетине и улыбнулся. Так счастливо, что прямо не по себе сделалось. Ричарду.
Нормальные люди не должны так улыбаться, услышав весьма сомнительного свойства предложение.
— Стало быть, фрахт? — уточнил дэр Гроббе преласково. — К Проклятому городу пойдем? Морем? Через Мертвую бухту? И под Призрачными воротами?
— Ну… примерно так.
— Туда, откуда ни один корабль еще не вернулся?
Ричард вздохнул и, потупившись, подтвердил:
— Да.
— Знаешь… а мне ведь гадалка еще когда предсказала, что своей смертью я не помру.
— Нам нужен корабль.
— Так я же ж что, против? — дэр Гроббе вытянул руку и свистнул. Спустя мгновенье на руку эту рухнул попугай.
— Задница! — возвестил он хриплым надсаженным голосом. — Твою душу в акулью мать!
— Тихо, — дэр Гроббе почесал клюв и попугай застыл, прикрыв глаза. — Стало быть… я-то и вправду… оно-то, мирная жизнь, хорошо. Да вот тут что-то свербит.
Он стукнул кулаком по груди.
— Неймется… матушка моя покойная все повторять любила, что горбатого только могила… а такого… обо мне всякого говорили, все больше матерно.
Сказано это было печально, даже мечтательно.
— Да и жизнь у меня была… да… еще когда к твоему батюшке шел, думал, что вот оно, конец. Сожрет проклятый душу и не подавится.
— Сволочь, — поддержал попугай.
— Да только куда нам еще было податься? Накуролесили, да… свои бы сдали, вот и вышло, что вышло… а он принял. Только сказал, что ежели бузить станем, сам акулам скормит. И ведь скормил бы. Серьезный мужик…
— Как вы с ним познакомились? — Ричард указал на кресло. — Садись.
— Обыкновенно… заказывал один человечек через нас всякое там. Не подумай. Шелка вот. И камни драгоценные. Купцов сопроводить, чтоб, стало быть, не сбегли куда. И чтобы со всем почтением. Мастеров всяких… мебельщиков. Или вот цветочных. Думаешь, откудова я всякой этой хрени понахватался? В море-то частенько тоскливо, вот и начинаешь беседы вести с умными людями. Про обои. Про ткани, какие там для мебели годятся, а какие нет. Про моды и прочее.
Ричард, честно говоря, в принципе над подобным не задумывался.
— Для матушки твоей, как оно после выяснилось, да… я-то работал, пока совсем горячо не сделалось. Дружки старые, дела… море за бортом горело. Ну и кинулся туда, где, может, и не убьют. Не убили.
— Я тебя почти не помню.
— Так… ты того… болел много.
— И этого не помню, — признался Ричард. Только щека дернулась. Это неправда. То, что сказала тварь, не могло быть правдой. Он никого не убивал.
Он…
— Я помню, — дэр Гроббе потер подбородок. — Ты уж извини, что я так… твой отец не отличался разговорчивостью. И в замке никого не привечал. Сперва-то да, иначе все было. А потом переменилось. Не сразу, нет… в море же ж как? Ушел. И добре, ежели за месяц-другой обернулся. Случалось, что и дольше. Вот ты там живешь, а прочие все — туточки. Да и в целом, дело мое маленькое было. Привезть. Увезть. Встретить. Приветить. Проследить, чтоб не наглели, обворовываючи. Ну а тут… я и в Замке-то бывал, но дальше двора не пускали. Потом-то и того не стало. Уже после, стало быть, как матушку твою похоронили, так он совсем затворником сделался. Оно и понятно, любил её крепко.