— На пол! Оба!
— Да я…
— Воздуха здесь мало, поэтому предупредительный будет в ногу опоздавшему!
Рухнули, как подкошенные! Не глядя на не очень чистую палубу!
— Руки за голову — и молчать!
Я вызвал мостик.
— Мостик! Машинное! У меня ЧП!
— Родь! Что там?
На заднем плане мне послышался радостный говорок Сергеича…
— Да тут два дебила с Нижнего Тагила строить меня вздумали.
— Пострадавших нет?
— Пока нет. А надо?
— Не надо. Это наш стармех и сменщик твой, пришли знакомиться.
— Там у тебя Сергеич жизни радуется? Вот пусть придет и заберет их. А мне в медпункт надо, я себе, по ходу, башку рассадил.
Довольно быстро не поражающее размерами пространство стало напоминать вечернюю рюмочную. Сперва принеслись Серега с Карпсатовым, потом Сергеич, следом наш «доктор Ливси», средних лет дядька с фельдшерской сумкой… Меня убедили убрать пистолет, «упавших» подняли и, под оказание мне медицинской помощи, начали знакомить заново. Точнее, новеньким сперва было поставлено на вид за не совсем трезвое состояние и, чуть позже, за «имперские амбиции» — именно этими словами Сергеич охарактеризовал их претензии к «юному краснофлотцу». Ну ко мне, то есть.
— Да это черт-те что получается, товарищ старший лейтенант! Меня, командира, офицера, прямого начальника…
Карпсатов, хитро прищурившись, прервал поток самовосхваления.
— А вы, товарищ лейтенант, в курсе, что Родион — не военнослужащий? И даже не гражданин протектората РА пока?
— Да и вы ещё ничего под командование не приняли…
Это Сергеич, хищно ухмыляясь, вставил свои двадцать копеек. Двое долбодятлов как-то погрустнели. Тут доктор, неудачно ковырнув каким-то мединструментом, заставил меня зашипеть от яркой острой боли. Свежей такой в своей новизне!
— Ай! Кстати!
— Не отвлекайтесь, ранбольной!
— Понял, сижу смирно. Так вот, я уже как-то сомневаюсь, надо ли мне стремиться в героические ряды Русской Армии. Под командованием таких шутников «с претензиями» мне год вечностью покажется. Или они по очереди на берег спишутся по травме!
К слову, полчаса наше общение с «новенькими» продолжилось — я вылез «наверх» и дышал свежим воздухом в тени надстройки, когда ко мне подвалила эта «сладкая парочка». Постояли рядом, помолчали с минуту.
— Родион?
— Да, Родион.
Один из шутников улыбнулся.
— Лейтенант Семенов. Илья.
— Сержант Гостин. Серафим.
— Ты это… Мы, в общем, не со зла. Притупили, перешутили. Ошиблись! Извини, в общем.
Я дотронулся до нашлепки на своей коротко стриженной, почти под «ноль», голове.
— Такие ошибки надо смывать! КРОВЬЮ!
И, насладившись оторопью на лицах, продолжил:
— Что, не ожидали? Вы пошутили, я тоже посмеялся. Проехали.
Постояли, поговорили «ни о чем» да и отправились «в низа». Знакомиться с оборудованием, а мне ещё надо было обслуженный «дырчик» обратно подключать.
Глава 23
Ф-ф-фух-х-х! Закончен «оргпериод», мы вышли «в суровый и дальний поход». Идем не торопясь, «экономическим». За нами следует «судно обеспечения» — один из бывших китайских пиратов, превращенный в помесь танкера, научно-разведывательного сухогруза и круизного лайнера. Эдакое «гидрографическое» судно времен СССР. До Порто-Франко почти сутки идти, но мы туда сразу не пойдем: у «научной» части нашей «икспидиции» в планах какие-то опыты и замеры, так что хрен его знает, когда до земли доберемся. Не по лычкам вопрос.
Подумав и пообсуждав, приняли мы с Серегой решение влиться в местную Россию — которая протекторат РА. Приняли присягу — и относительно спокойная жизнь у нас кончилась. Точнее, свободного времени стало гораздо меньше. Илья, который лейтенант, в староземном «девичестве» был цельным каплеем, про движки знал всё же поболе моего и почти постоянно передавал мне эти знания, эпизодически устраивая зачеты и микроэкзамены. Когда от меня отставал он — эстафету принимал приснопамятный Сергеич с таким же, в годах, старлеем из бывших морпехов. Они, большей частью в теории, но иногда и на практике, преподавали своё: абордаж, контрабордаж, досмотровые мероприятия… Тяжело, но интересно. Плюс ни с того ни с сего пробило меня на физкультурку — соорудил себе эрзац — прыгалки, гантельки, мешок под грушу приспособил — и времени на подумать или помечтать не осталось совсем… Даже девы разной степени распущенности не снились. Не успевали.