Несколько раз ему хотелось попросить родителей, чтобы они одели его как девочку, и он уже было подходил к ним с этой просьбой, но, взглянув на их лица, понимал, что никогда не сможет попросить их об этом.
И еще – ни в раннем детстве, ни позже Евгения никогда не шлепали, не говоря уже о порке. Его родители ухитрились обойтись без этого. Самым страшным наказанием маленького Жени был угол, куда его отправляли размышлять о жизни и о своем месте в ней.
Зато маленький Женя видел однажды, как одна энергичная мама крепко отшлепала на пляже свою пятилетнюю голопопую дочь. Та что-то такое разбила или разлила в силу своей шаловливости, и вскоре, лежа у мамы на коленях, уже голосила на весь пляж, поскольку шлепки были очень даже звонкими, и надо полагать, очень болезненными.
Женя смотрел на это с ужасом. «А если бы меня вот так?..» - думал он, не ощущая никакого удовольствия. Уже тогда он понял, что боль сама по себе, тем более – сильная боль, не может быть связана для него с удовольствием.
И потому, когда он увидел те особенные процедуры, которым, по общему согласию, подвергалась Лиза, это стало для него настоящим откровением, настоящим открытием. Это что-то всколыхнуло, и навсегда изменило в нем, изменив и его фантазии.
Он не смел попросить родителей отшлепать или выпороть его, но он стал мечтать о том, чтобы его отшлепала или выпорола девушка, которая бы согласилась сыграть для него роль Мамочки, а он бы сыграл для нее роль Непослушной Дочки.
До поры до времени эта мечта еще не проявлялась отчетливо для него самого, но пришел момент, когда она проявилась, и когда он понял, что он пропал.
Он понял, что не будет счастлив по-настоящему, пока не найдет вот такую девушку, вот такую Мамочку!..
6
Правда, какое-то время он размышлял над тем, чтобы поближе познакомиться с Лизой. Ведь она-то точно могла бы стать для него Мамочкой! А он бы, меняясь ролями, с удовольствием стал бы для нее Дочечкой! И, меняясь ролями, Папочкой. И Мамочкой тоже!
Но, наблюдая за Лизой в школе, видя ее во время прогулки с родителями в городском парке, он понимал, что никогда не сможет даже решиться на знакомство с ней, не говоря уже о том, чтобы поделиться с ней своими фантазиями.
Ведь Лиза была счастлива. Она была свободна, она была избавлена от всех тех страхов и условностей, которые жили в нем.
Ему сначала нужно было избавиться от своих условностей, от своих комплексов, и только потом, став свободным, идти знакомиться с Лизой.
Но как стать свободным?
Как освободиться от своих комплексов?
С чьей помощью?..
7
Все же он лелеял надежду на то, что когда-нибудь сможет быть рядом с Лизой.
Но однажды в парке он увидел, как Лиза прогуливается в компании со своими родителями, еще одной взрослой парой, и еще одним юношей, очевидно, сыном этой пары.
У этого юноши были точно такие же глаза, как у Лизы. Он уже был свободен! Он уже был ею избран!
И, следовательно, это ему, а не Евгению, суждено быть с ней.
В тот момент Евгений испытал одну из самых глубоких обид в своей жизни.
К счастью, он не был каким-нибудь там слюнтяем. Он быстро преодолел свою обиду, сказав себе: «Мое счастье, значит, еще впереди!..»
И пока ведь никто не мешал ему наблюдать за тем, что происходит с Лизой по вечерам.
В первое лето своих наблюдений он понял, что Торжественная Порка Лизы бывает только один раз в неделю, по субботам. Так было у них заведено. А вот отшлепывание случается иногда два, иногда три раза в неделю. Тут жесткого графика у ее родителей не было. По всей видимости, и здесь, как и в других случаях, они руководствовались чувством, а не расчетом. Может быть, Лиза подавала родителям какой-то сигнал, может быть, они сами чувствовали, что уже пора ее отшлепать, но все происходило исключительно естественным образом.
И каждый раз, наблюдая за отшлепыванием или поркой, Евгений все ярче и ярче представлял себя на месте Лизы.
Правда, он был не Лизой, он был Евгенией.
Он был не юношей, а красивой девушкой, очень послушной по отношению к маме и папе.