— Что ты делаешь здесь? — послышался мягкий голос за спиной.
Нанами обернулась.
— Каяко-тян, а я тут… — «Что? Хочу свернуть шею наглому, жестокому обманщику? » — Мне нужно поговорить с Кирихито. — в действительности же проехаться по его физиономии и вправить мозги обратно.
— Уходи, — злобно сказала брюнетка, подходя чуть ближе — Немедленно уходи отсюда.
— Извини? — спросила богиня, нахмурившись. Брюнетка смотрела на нее своими глазками, как на врага народа — Пока я не поговорю с этим бессовестным мерзавцем, я не уйду.
— Лучше не зли меня, Нанами-тян. — грозно выпалила та. Предупреждая об опасности — Не нужно меня недооценивать. Думаешь, я так глупа, что не понимаю, зачем ты здесь?
— О чем ты, Каяко-тян? Это же я.
— Вот именно, что это ты! Решила переключиться с Томоэ, на моего парня? Да?
— Кирихито, не твой парень — разозлилась Нанами и тут же прикусила язык. Не так стоило ей ответит, но кажется сердце среагировало быстрее чем разум — Я здесь вовсе не по этой причине, по которой ты думаешь! Не говори глупости.
— Глупости? — Каяко истерично засмеялась — Дури, голову своему Томоэ, а мне не надо. Ты не получишь его. Тебе понятно! Он мой!
— Успокойся, Каяко-тян. Я никого не собираюсь у тебя забирать. Тем более, эти вещи решать не тебе, а Кирихито. — снова не удержалась. Сказала лишнее, но брюнетка сама нарывается — Мне нужно поговорить с ним, и разговор срочный. Ты понятия не имеешь, что сотворил этот мерзкий, лживый, жестокий, беспощадный эгоист. — каждое нелестное слово о нем, Нанами чеканила с отточенной яростью, вспоминая его «доблестные » поступки.
— Притворяешься, что ненавидишь его? Да ты сама лживая, Нанами-тян. Я насквозь тебя вижу. Волочишься за ним, как собака!
— Это я то?! — закипала внутри богиня. Брюнетка начинала изрядно выводить из себя.
— Ты конечно. Притворяешься глупой овечкой, а сама мечтаешь, чтоб он был твоим, разве, нет? — в свете фонаря, глаза девушки блестели от ревности — Ну что замолчала?
Все же слова Каяко, застали богиню врасплох. В глубине души именно этого она и хотела. Но слишком глубоко, где-то на дне. После того, что Акира совершил, в ней кипела лишь злость и обида. Он причинил ей немыслимую, невозможную боль, от которой никогда не удастся оправиться. И не смотря на то, что Томоэ бы не умер, Нанами воспринимала все в серьез. Она уже мысленно прощалась и со своей жизнью и с рассудком. Ведь Томоэ, самый близкий для нее человек, чью разыгранную смерть, она видела своими глазами, и от руки того, кого бесконечно любит. Именно это и сводило с ума.
— Нет. Сейчас я мечтаю разбить его наглую физиономию — честно призналась Нанами.
— После того, что ты устроила в последний раз, я не поверю тебе, Нанами-тян. Думаешь я слепая? Думаешь мы все ослепли, когда ты устроила ему сцену в тот раз? Что ты чувствуешь к нему? Кирихито тебе нравится, да? А я давно люблю его! Он для меня все! Ты слышишь?! Как ты могла так поступить со мной?! — ну вот и срыв. Довольно предсказуемый судя по состоянию брюнетки.
— Прекрати, Каяко-тян. Я понимаю твои чувства, и мне жаль! — взгляд Нанами виновато опустился на белый снег. — Акира умеет только причинять боль, и лишь иногда способен подарить крупицу радости.
— Так значит, он дарил тебе радость?! — возмутилась брюнетка — И что же именно? Как он порадовал тебя?
Нанами видела, что девушка сейчас не вменяема. Ее глаза блестят от злости и ревности и лучшее, что можно сделать это прекратить этот разговор.
— Ничего он мне не дарил. Боль и унижения, это все — конечно не совсем, все. Нанами не успела упомянуть о минутах страсти, желания, неистовой нежности, горячего тепла. О минутах которые Кирихито дарил только Нанами, и больше никому, никогда. Даже свой запах, отдал ей. И розу. Прекрасную, стеклянную розу, которая покоилась на подоконнике в ее комнате. Но об этом стоило умолчать, чтоб не быть покалеченной, а то и вовсе прибитой.
— Что вы делали, когда остались одни в тот день? — пикантный вопрос. « Лучше не спрашивай Каяко, если не хочешь умереть на этом месте » — Что он сделал тебе? Что сказал? — допытывалась Каяко — Отвечай же мне?! Чего ты отводишь глаза?!
Люди врут тогда, когда, правда, способна убить. И уж лучше в такие моменты выбрать ложь, честность порой не уместна. Возможно, Каяко догадывается, что произошло между ними, но пока Нанами не сказала ей об этом лично, девушка сможет нормально жить.
— То что у нас произошло с Кирихито, останется между нами. — этот ответ сейчас казался самым правильным. Нанами не умеет так умело лгать, как Акира — Это тебя не касается, Каяко!
— Ошибаешься! — шипела девушка. Еще чуть-чуть и казалось ее волосы превратятся в жалящих змей, а глаза засветятся. Всем своим бешеным видом, она походила на Медузу-Горгону — Именно меня это и касается! А Томоэ уже в курсе твоих похождений? Может мне шепнуть ему на ушко о том, как ты предаешь его за спиной?
Будто Томоэ уже об этом не знает.
— Иди и докладывай, кому хочешь! — смелость пришла неожиданно. Нанами не была из робкого десятка — Если от этого тебе станет легче, иди. Мне все равно, — богиня повернулась к брюнетке спиной, и продолжила звонить в домофон.
Но вдруг почувствовала, как ее отталкивают силой и бросают на снег. Нанами растерялась, такого она не ожидала. Нападения со спины она никак не могла предвидеть.
— Ты не получишь его, поняла!!! Он мой! Кирихито, мой!!! — кричала Каяко, накинувшись сверху на богиню.
Та кое-как попыталась ее оттолкнуть, но оказалась, что брюнетка с характером. Сильный удар по щеке, заставил Нанами действовать более решительно. Она взяла Каяко за волосы и попыталась оттянуть от себя. Изловчилась, села брюнетке на спину, пока та лежала на земле животом. Нанами инстинктивно стала макать лицо девушки в снежный сугроб.
— Хрен тебе,а не Кирихито! — вырвалось у Нанами, пока она била уже обессиленную брюнетку.
Тут богиня почувствовала, как чьи-то руки обхватили ее вокруг талии и оттащили от Каяко.
— Богиня Земли, опомнись. Что ты творишь? — прохрипел знакомый голос.
Кикуити поставил Нанами на землю, а сам подбежал к брюнетке и помог той подняться. Обе девушки тяжело дышали после разразившей драки. У Каяко была разбита губа и висок саднило. У обоих волосы были растрепаны, и смотрели так, будто взглядом могли уничтожить.
— Что вы устроили, у дома господина? — возмутился шикигами.
— Кикуити-кун, мне надо поговорить с Акирой. Это срочно. — спокойно сказала Нанами.
— Не слушай эту лживую тварь! — кричала Каяко уже не сдержав слез — Она хочет забрать его у меня! Только я не собираюсь его так просто отдавать! Поняла Нанами?! Ты не получишь его!
— Ты с ума сошла, Каяко. — Нанами покрутила у виска, жестом давая понять, что та спятила. Затем посмотрела на Кикуити, который держал рыдающую брюнетку — Отведи меня к нему, иначе я останусь тут и буду ждать до тех пор, пока этот бессовестный мерзавец не вернется.
В глубине души шикигами жалел Каяко, но хозяин для него был всегда на первом месте. Состояние его, в эти три дня оставляло желать лучшего. Господин подавлен и растоптан, хоть и скрывает это достаточно умело. Но Кикуити чувствовал, весь поток переживаний и смятений, что творились внутри него. И от этого самому становилось хуже. Поэтому он доставит господину необходимое лекарство.
Кикуити подлетел к богине и прижав ее к себе, исчез. Каяко осела на белый холодный снег. Заплакала еще громче, чем прежде. Но через пару минут поднялась. Решительно утерла слезы рукавом. Сжала руки в кулаки и поспешила уйти в неизвестном направлении.
Акира лежал на теплом, черном, пушистом ковре. Он выделялся на этом фоне, одетый во все белое, под стать зимней погоде. Отсутствующим взглядом, он смотрел на кружащийся снег, сквозь стеклянный потолок. За эти три дня, он так и не осмотрел свои владения, но зато отыскал эту комнату, на самой верхушке замка. Стеклянный потолок, и стена открывали прекрасный вид на огромные владения и завораживающее небо. Но красота эта не радовала. И сейчас, лежа на теплом ковре, у теплого камина, Акира полюбил снег. Ведь сквозь стекло, не чувствовал холода и ненавистной мерзлоты.