– Один за другим, будто птицы летом, стали исчезать дети.
Поппи поставила назад чайник и принесла бабушке чай.
– То есть как «исчезали»? Как? Когда это произошло?
Черчилль положил мордочку на край корзины, будто тоже слушал историю.
– Именно так, как я и сказала: дети начали исчезать. Один здесь, другой там. Они растворялись. Я помню, мне было двадцать три, когда исчезла Вилма Норблс. Она была чемпионкой по плаванию. Каждый день перед школой плавала вверх и вниз по реке, будто тюлень, пока однажды утром не приключилось нечто странное. Всё началось с глаз Вилмы. Очень медленно, постепенно, их цвет стал блекнуть. Она и опомниться не успела, как цвет её волос тоже будто вымылся. Когда Вилма зашла в реку в последний раз, её волосы были седыми, как у старухи, хотя ей исполнилось всего десять лет. Люди, стоящие на берегу, видели, как она сделала глубокий вдох, нырнула и растворилась, как капля краски. Кто-то говорил, что её съела древняя рыба, которая, по слухам, обитала в реке Пене. Но даже я не настолько суеверна, чтобы поверить в такое.
Поппи вежливо кивнула. Она не была уверена, стоит ли верить хитрой старой бабушке. Поппи всё-таки уже двенадцать, а в этом возрасте начинаешь всерьёз оценивать, сколько в чужих словах правды, а сколько лжи.
– Я вижу, ты мне не веришь, но вот что я тебе скажу: с тех самых пор, очень медленно, но верно, детей в Пене становилось всё меньше.
– Куда же они деваются? – спросила Поппи. – Когда это случилось в последний раз?
Бабушка посмотрела на неё и ответила лишь на один из её вопросов:
– Никто не знает. Принеси сахар, кнопка. Два кусочка.
Поппи достала сахар, следуя бабушкиным инструкциям.
– А что с фабрикой сейчас?
– Она всё там же, – отпив чаю, ответила бабушка. – Стоит себе где-то в лесу за городом. В Загадочном лесу. Забытая, разрушенная и заросшая кустарником. Никто не знает, откуда приплывают те рулоны, из фабрики или ещё откуда-то. Местные любят посудачить, что эти ткани прокляты.
– Прокляты?
– Прокляты, – повторила бабушка. – Привидением прачки, что сидит на берегу реки и отстирывает пятна с серой ткани.
– Так не бывает, – пробормотала Поппи, но в груди у неё заворочалось беспокойство.
– Может, и не бывает, но есть те, кто её видел, – лукаво усмехнулась бабушка. – А теперь, раз следующие пару недель ты поживёшь со мной здесь, в Пене, пока твой папа в отъезде, я хочу, чтобы ты следовала четырём простым правилам. Сейчас уже, похоже, все о них позабыли, но я, Поппи, бываю порой немного старомодной и предпочитаю их придерживаться.
Поппи достала из рюкзака записную книжку и стала записывать за бабушкой. С каждой строчкой её пальцы всё сильнее цепенели, а сердце ускорялось в знакомом ритме.
ПРАВИЛА:
1) Стирай только днём. Снимай постиранное с бельевой верёвки (даже если оно не просохло) не позднее шести вечера.
2) Весь сахар должен быть закрыт на замок.
3) На ночь закрывай и запирай окна и задёргивай шторы.
4) НИКОГДА, НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ не протирай подоконники.
Два
Сахар
Случай, послуживший началом истории Поппи, был совсем не счастливым. Вообще-то он был откровенно ужасным. И включал в себя три составляющие: грузовик, перевозящий мешки с грязным бельём, опасный поворот и маму Поппи. Любимую мамочку Поппи.
Когда Поппи думала о первых нескольких месяцах после несчастного случая, она вспоминала лишь одно большое чёрное пятно и маленькие цветочки на серебристой ручке гроба, внутри которого, как она знала, лежала её мама. Прошло одиннадцать месяцев, но это чёрное пятно всё так же висело перед её внутренним взором.
В тот день, когда врачи отключили аппарат и сердце мамы Поппи перестало биться, сердце Поппи начало время от времени ускоряться. Будто хотело что-то нагнать, как преследующая почтальона собака. Она не знала, почему так, но всякий раз у Поппи возникало необъяснимое чувство, будто из-за угла на неё несётся что-то страшное. Она не рассказывала об этом папе. Он бы ответил что-нибудь в духе: «Это психосоматическое» или «Сходи покатайся, и тебе станет намного легче». Папа думал, что катание на велосипеде может вылечить абсолютно всё, даже эту гнетущую ледяную пустоту, что будто лютый мороз сковал их жизни в тот день, когда мамы не стало.
Папа где только не катался и успел побывать в велотурах в более чем тридцати странах. Бабушка любила говорить, что его нужно наградить медалью за умение замарать лайкру до невозможности в более чем тридцати климатических условиях. На эти две недели папа уехал в Канаду, и бабушка могла увеличить это число до тридцати одного.