Мы совершали перелёт на том же аппарате, который доставил однажды меня с Костом к подножию горы Алмазной. Ир Сан вызвал этот магомобиль, и он уже ожидал нас возле самой последней ступеньки горной лестницы. Мой спутник смог бы в одно мгновение переместиться через портал, но отказался от этого удобного для себя пути, поскольку меня портал не пропускает. А доверить мне самостоятельное управление капризной машиной, способной неожиданно проявлять свой весьма эксцентричный характер, мой ответственный и заботливый «братец» опасался.
- Ещё занесёт тебя, куда-нибудь да потеряет! – нашёл он уважительную причину, чтобы отказаться от портала, на котором я настаивала.
- Конечно! – с сарказмом заметила я, - мы лёгких путей не ищем, нам трудные больше по вкусу. А ведь зря! Впрочем, я представила себе, сколько хлопот добавилось бы всем, если бы ещё пришлось разыскивать меня. Поэтому сдалась. И мы отправились вместе на старом знакомом «драндулёте»-- или магиоавтомобиле.
Мой командир уверенно управлял строптивым аппаратом, а я следила за летящими навстречу облаками, устроив голову на плече мужчины, который в очередной раз, рискуя своей жизнью, спасал мою. Я интуитивно чувствовала, что он скрывает своё истинное состояние. Он, конечно, храбрился, но, в конце концов, усадил меня за руль, вроде бы смилостивился и дал порулить. А на самом лица не было.
Ещё на лестнице я замечала, что мы, иной раз, останавливались не только из-за моей слабости. Убедилась я в этом, когда нас встретила целая бригада медицинских работников и моего сильного и бесстрашного спутника погрузили на носилки, причём он не оказал никакого сопротивления. Только глазами повёл в мою сторону, беспокоясь, чтобы про меня не забыли.
Да про меня и не забыли. Вокруг уже хлопотала стайка молоденьких лекарей. Двое здоровяков подхватили меня под руки, и мы на счёт три, оказались впереди носилок с Ир Саном, а на четыре – уже располагались в больничной палате.
Здесь скорость обслуживания удвоилась: кто-то мне измерял давлением, кто-то - температуру, а невысокая кудрявая девчоночка шустро приспособила капельницу. Я даже не заметила, когда она успела засадить мне в вену тонкую иглу, объясняя свои действия необходимостью срочного восполнения потерянной организмом крови. Я не возражала, доверившись полностью местным эскулапам. Тем более, что едва держалась на ногах.
Однако ничто не могло меня отвлечь от наблюдений за тем, что происходила в палате напротив моей, в распахнутые настежь двери. Мой взгляд не отрывался от мудрого сосредоточенного лица главного лекаря, на котором всё больше отражалось беспокойство, по мере того, как его помощники, очень осторожно разрезали засохшие кровавые бинты, открывая грудную клетку Ир Сана. И, когда, наконец, открылся окровавленный рваный бок пациента, умудрённый опытом лекарь, едва взглянув, поставил диагноз:
- Отторжение ткани! Нужна кровь реципиента. Срочно! Наши с ним взгляды пересеклись, и, столкнувшись с моими глазами, лекарь потребовал закрыть двери.
А я закрыла глаза и ушла в беспамятство. Не знаю, сколько времени это продолжалось. Возле меня постоянно суетились лекари. Что-то проверяли, делали уколы, а потом я уснула крепким сном, так и не узнав о результатах осмотра и состоянии Ир Сана.
Очнулась от шумного явления подруги. Она, нарушая все порядки и правила, бросилась ко мне со своими крепкими обнимашками и нежными целовашками. Я не сопротивлялась, потому что это было бесполезно - её силы явно превосходили мои. Она плакала и смеялась одновременно, радостно повторяя:
- Боже! Как же я соскучилась по тебе! Как я рада! - И, с беспокойством вглядываясь в моё лицо, торопливо утешала: - Теперь всё будет хорошо!
Меня смущало поведение Лизель. Я привыкла видеть её более сдержанной в проявлении эмоций. И вообще моя близкая подруга очень изменилась. Даже внешне. У Лизель появилась другая стрижка. Её длинные, аккуратно спадающие по спине волосы, с косой чёлкой до самых глаз, превратили мою Лиз в загадочную незнакомку. Дома она всегда подчёркивала свой открытый лоб. А волосы, цвета молочного шоколада, обычно, собирала в узел на затылке.
Теперь её волосы, впитавшие свет двух солнц, обрели золотистость и значительно посветлели, что придавало изысканной выразительности её красивому лицу. И подчеркивали тепло её изумрудных глаз. Одежда подруги тоже удивила меня. Прежде Лизель носила исключительно брюки, чем и я от неё заразилась – и удобно, и практично.