-Я нахожусь в отпуске, - рассказывал Эд, усаживаясь за стол, - со мной прилетели ещё двое коллег из моей команды. Недели через две-три мы полетим обратно. А девушка эта по имени Шорли должна улететь сегодня днём. Перепроверьте, пожалуйста, чтобы её не забыли, позвоните в космопорт, - обратился он к отцу. Отец с готовностью взялся за тлефон: не дай Бог, забудут! А мама расспрашивала сынулю о болезни: что? Да как?
Парень отнекивался, ожидая, когда мы все усядемся за стол, а потом неохотно высказал:
- Да, ничего страшного, мамочка! Просто Ир Сан и Кост завезли из вновь открытой планеты какой-то вирус новый. Вот некоторые и заразились. Я в том числе. Но уже здоров по всем показателям. Иначе меня не отправили бы на Землю. Медики тамошние и здешние проверили всё очень дотошно! Матушка всплакнула обрадованно:
- Вот не зря я в последнее время переживала за тебя!
- А я? Меня до сих пор не отпускает нехорошее предчувствие.
– Что же произошло с Костом и Ир Саном? Я вошла в гостиную с дымящимся блюдом необыкновенного жаркого, приготовленного по рецепту хозяйки дома ею же, и поставила блюдо в центре стола.
Задавая вопрос, уставилась Эду в глаза – не отвертишься от вопроса. И Эд, проверив, у всех ли налито шампанское, провозгласил тост этого дома: «За жизнь и любовь!». После того, как все дружно приступили к закускам, зажевав хлебушек с икоркой, братец начал рассказывать:
- Я не знаю точно обо всём, что произошло на той планете. Я не был там. Но из рассказов очевидцев имею представление…
Его перебивала девица, сидевшая рядом с ним. То есть с одной стороны сидела я, а с другой стороны - она. И мне хорошо был слышен её мурлыкающий голос, требующий чего-то от Эдварда, на что он терпеливо односложно отвечал, много раз повторяя одно и то же слово, на все её, похоже, возражения. И, наконец, громко сказал по-русски, увидев обращённое на себя внимание всех присутствующих за столом:
- Нет! Я сказал, что она не останется здесь, а улетит к себе домой. Девица вскочила и бросилась со слезами из комнаты. Эд, извинившись, последовал за ней в свою комнату. Дверь закрылась изнутри.
Мы выпили ещё шампанское за возвращение «блудного сына» и ещё выпили за пострадавших моих напарников – Коста и Ир Сана, желая им выздоровления, а потом позвонили в дверь, приехавшие за иноземкой попутчики. Девица, горделиво задрав носик, вышла с вещами на выход, а Эд, виновато опустив голову, следовал за ней. В их прощании не было ничего особенного. Они просто кивнули головой друг другу. Но она что-то произнесла, очень напомнившее мне слова отлетающего демона в обличии ворона: «Мы ещё встретимся! И тебе не поздоровится!»
И только после отъезда этой девицы, отличившейся странным поведением, отец поинтересовался:
- Ничего не хочешь объяснить, сын? Эдвард мягко посоветовал родителям, обратиться с этим вопросом к дочери, сказав, что сам ничего не понимает. Знает только, что это она навязала ему в сопровождение свою коллегу, с которой познакомила на вечеринке за несколько дней перед вылетом.
То есть знаком он с ней шапочно, и ничего о ней не знает. Старшее поколение занимали вопросы о незнакомке из иного мира. А у меня были совсем другого рода вопросы. Но вмешиваться между ними я не решилась и, выбрав момент, откланялась, поспешив домой читать письма, полученные от напарников.
* * *
Я долго раздумывала, с какого письма начать. Положила их перед собой на стол конверты и разглядывала, представляя, как в каждый из них вкладывалось письмо и запечатывалось. Оба конверта были довольно объёмными. На одном было написано лаконичное: Эссе. На другом - ироничное: «Моей незабываемой Динке-картинке». Я вскрыла второй конверт. Письмо изобиловало приятными эпитетами в мой адрес и надеждой на встречу. Ир Сан писал о своём зачислении в отряд первопроходцев совместно с космодесантниками с Земли, то есть со звеном Коста. Сейчас у них проходит переподготовка, которая продлится почти полгода, затем небольшой отдых и сборы к отлёту.
Бороздить космический океан, как было написано в письме, в поиске новых цивилизаций, они будут не менее двух земных лет. Таким образом, после возвращения он намерен задать мне главный вопрос в своей жизни. И очень надеется на положительный ответ.
Мне стало очень и очень грустно. Два года без подколок и весёлых насмешек вперемешку с нахальным приставанием с поцелуями типа: поцелуешь, тогда скажу или, если поцелую по-взрослому, то сделаю … И тому подобное. И главное без пронзительных взглядов прекрасных фиалковых глаз, вдохновляющих меня, порой, на самые безрассудные поступки, мне будет нелегко. И вообще…