Кост даже остановился и с недоумением посмотрел на меня:
- Ты ли это говоришь. Эсса? А меня уже не остановить – понесло.
- Что? Не такая как все? Не нравлюсь? Зато я могу себе многое позволить: не выкаблучиваться на шпильках, не возиться часами перед зеркалом с макияжем, не рыскать по магазинам в поиске эксклюзивного барахла! Зато позволяю себе роскошь ходить в удобной обуви. И не терять времени в парикмахерской во имя модного маникюра и педикюра! Я доверяю своей породе, какой уж, извините, Бог создал! – завершила я взрыв своих эмоций.
- Тебе вообще можно делать всё, как ты говоришь! – согласился со мной мой боевой товарищ, во что я, не поверив, переспросила нечленораздельно:
- У? То есть? И ему пришлось объяснить мне, вызывая красную вспышку на моём лице:
- Потому что ты самое симпатичное и обаятельное существо на земле! – едва начал свою пламенную речь, мой напарник и просто очень хороший человек. Я прервала его патетику, переключив внимание со своей особы на более существенные для нас проблемы:
- Кост, а тебе не кажется, что наш сон как-то слишком реальный? Настоящий сюрреализм!
Мужчина мгновенно серьёзно отреагировал:
- Да! Может быть, и сюрреализм. Я тоже всё время думаю об этом. Не придумаю, где ответы искать. Нам ещё во многом предстоит разобраться. И с тем, где начинаются грани сна и каким образом сон становиться реальностью. Как мы вообще преодолеваем эту грань?
Кост предложил зайти в кафе рядом с моим домом. И перекусить:
- А то кушать что-то хочется! Мы рассмеялись. Что бы не происходило в жизни, а желудок всё равно напомнит о себе. Мы прошли немного дальше и зашли в «Пиццерию» рядом с кафе. В кондитерской возлу дома я купила пирожков на ужин. И, кстати, вспомнив о пустом холодильнике, вместе с Костом зашла в продуктовый отдел. Наконец, мы остановились у подъезда. Напарник обещал ещё позвонить сегодня, и мы распрощались.
Вспомнив о книге, целую главу в которой я сегодня прочитала сама, я расстроилась. Как же так, я не рассказала о ней Косту? Но, вспомнив про мамин перстень, задумалась о нём.Почему-то на странице его рисунка, книга сама дважды открывалась .Я заторопилась домой. Очень хотелось скорее ещё раз внимательно рассмотреть иллюстрацию и перечитать текст. Что-то же меня зацепило? Хотелось разобраться в этом прямо сейчас.
При входе в подъезд меня вывел из задумчивости резкий громкий хлопок сверху, который эхом прокатился по всему подъезду. Я вздрогнула от неожиданности. Но успокоилась, услышав знакомые голоса, доносившиеся до меня, с третьемго этажа.
– Вы слышали? – произнёс встревоженный сосед моих друзей, - это же был выстрел?
– Да что вы! Какой выстрел? Этого не может быть! – возразила ему Лизель. Просто там висели шары, и они,наверное, лопнули.
Ну, да, - мысленно поддержала я подругу, перешагивая вторую ступеньку. Я тоже видела утром большую связку разноцветных шаров, привязанных к чердачной двери. И всё же сосед оказался прав. Подтверждая его предположение, в пролёт между лестницей, прямо к моим ногам сверху свалилось окровавленное тело.
– Ни-че-го себе!- сказала я себе. И закричала: Лиз-ка! А вдруг человеку ещё можно помочь. Подруга, с которой мы были в конфликте, очень быстро спустилась вниз, отстучав в ритме чечётки все лестничные пролёты на своих тонких каблуках. Увидев, что со мной всё в порядке, Лиз успокоилась и присела на корточки возле неподвижного тела.
– Пульс есть! – быстро определила подруга, - он живой! С виду это был молодой мужчина, прилично одетый.
В подъезде было темно из-за перегоревшей недавно лампочки. И мы подсвечивали телефонами, рассматривая упавшего молодого человека. Лизель предположила навскидку его возраст: от 25 до 30 лет.
– Кто же он такой? – подумала я вслух. А Лиз, пожав плечиком, возразила:
- Я хотела бы узнать, кто его к нам подкинул, предварительно неудачно стрельнув в него. А сосед сверху, услышав из нашего разговора, что раненый жив, пообещал вызвать полицию и «Скорую помощь».
- Лицо у него в крови. Одежда тоже. Кто знает, какие у него повреждения? Всё, что угодно может быть, - нагнувшись над потерпевшим, бормотала заботливая Лизка. К нашей большой радости пришёл Эдвард. Он по-мужски моментально сориентировался в ситуации и всё взял в свои руки: