Мы трудились на совесть. Два с половиной дня вытаскивали, из сваленных в кучу останков литературных произведений, отряхивали и аккуратно протирали от копоти всё, что ещё могло послужить любознательным читателям, а также подлежало занесению в каталоги. В качестве бонуса нам позволили взять любую литературу среди книг, которые не подлежали регистрации.
В куче, куда выбрасывалась безнадёжно испорченная книжная продукция, я обратила внимание на, обгоревшую, похоже, старую и потрёпанную картонную папку с завязками. Таких уже не продают нигде. И не выпускают, наверняка. Вытащила. В папке хранились почерневшие от копоти книжные листы, похожие на альбомный стандарт. Листы были скреплены между собой. Как-то хитро очень прошиты верёвкой. Из-за толстого слоя копоти рассмотреть, как следует, не было возможности. Понятно лишь было, что это старинная книга, потерявшая обложку. Хотела, было, я забросить её обратно. Да что-то меня удержало. Не помню, что, так уж привлекло моё внимание, только я, неожиданно для самой себя, попросила разрешение взять её в качестве своего бонуса. Едва взглянув, на выбранный мной бонус, библиотечная работница выразила удивление, и доброжелательно посоветовала подыскать что-нибудь ещё, оценив мою двухдневную старательность:
- Конечно, берите. Но может быть, вы что-нибудь ещё найдёте. Зачем вам эти странные узоры и картинки, кажется, старинных вышивок?
А я пожала плечами, мол, сама не знаю, но благодарно улыбнулась и, завернув изрядно подгоревшую папку в чистую бумагу, сунула в сумку. Дома своё «бонусное» приобретение я определила в ящик письменного стола. На тот случай, если руки не сразу дойдут. Однако случай такой представился уже на следующее утро - меня заело любопытство. Чёрные страницы пугали, конечно, ведь казалось, что никак не смогу отчистить! Преодолевая свои сомнения, всё-таки взяла ручной пылесос и осторожно приступила к чистке первой страницы.
Предельно аккуратно, на безопасном, на мой взгляд, расстоянии от ветхой страницы, я включила прибор не в полную силу, и результат моих действий вскоре изумил: страница поддавалась чистке. Следующим действием я прошлась по ней сухой мягкой тряпочкой, едва касаясь поверхности, потом сделала глубокий вдох и сдула со страницы остатки, похожие на чёрную пыль. Страница оказалась вовсе не ветхая. Она, как будто обновилась и засияла белизной! Также осторожно прошлась пылесосом ещё по нескольким страницам.
То, что предстало перед моими глазами, меня привело в шок. Я не верила глазам. «Этого не может быть, потому что этого просто не может быть»,- повторяла я себе, удивлённо рассматривая открывшиеся мне письмена. Это было что-то из ряда вон - совершенно необыкновенное. Изумительной красоты письменная вязь из немыслимых завитков и непонятных знаков, загадочным образом сплетающихся в замысловатый абстрактный узор, меньше всего напоминала сочетание букв и слов. Но меня завораживало чувство, что это именно слова письменной речи из древней старины.
Страницы рукописи скорее представляли собой странные, может быть, забытые давно, старинные рисунки для вышивания. Не зря в библиотеке поинтересовались, не увлекаюсь ли я вышивкой. Но. Тридцать ровно, как по линеечке, выписанных строк на каждой странице слева направо, а может и справа налево – я понятия не имела, как надо читать. И можно ли вообще читать.
Однако, была абсолютно уверена, что передо мной – рукописный текст, выполненный, безусловно, талантливым мастером - писателем и художником в одном лице. Впрочем, возможно, и двумя людьми. Причём ранее этот текст не был известен. Потому что такие книги создавались в единственном экземпляре, я читала об этом. И этот экземпляр – вот он, лежал на моём столе.
Я даже, затаив дыхание, прошлась кончиками пальцев по первой странице наощупь, не доверяя своим глазам, настоящая ли она. Убедилась. Эта древняя рукописная книга приоткрыла мне краешек своей тайны: мои пальцы ощутили необыкновенно гладкую поверхность. Ка-а-ка-а-я замечательная бумага! Или это – пергамент такой, как будто натуральная шёлковая ткань! Мне вообще не верилось, что на такой бумаге можно писать и тем более рисовать. И какими чернилами? Вечными, что ли? Каким пером? Всё выглядело так, как будто было вчера написано. Интересно, сколько сотен лет этому манускрипту? А может быть – тысячелетий? Книга навевала мысли о вечности.