Радуясь своей находке, я старательно и аккуратно одну за другой вычистила все 250 страниц. Вообще это были, плотные, по размеру А-3, листы. Первоначально листы казались слипшимися и оттого малочисленными. Теперь книга потяжелела и стала объёмной из-за множества рельефных рисунков, искусно выполненных, почти на каждом листе. Часто встречались графические изображения, но достаточно было и картинок, выписанных художественно в цвете.
Первую страницу сверху украшали три медальона с изображением гербов. Рельефные рисунки представляли собой затейливые узоры, выложенные россыпью драгоценных каменьев. Они заиграли всеми цветами радуги.
Там же я рассмотрела несколько строк, сохранившихся в правом нижнем уголке листа мелким неразборчивым почерком. Но вчитываться не стала. Мне уже не терпелось поделиться своим открытием с подругой. Я позвонила ей. Перекинувшись приветствиями, я поняла, что моя дорогая Лизель была не настроена на разговор. И чтобы подругу быстрее перенастроить, я назвала её именем, которое она терпеть не могла, а услышав его, заводилась в полоборота.
- Элька, - задиристо обратилась я к ней, - Ты, что? Очень занята, что ли?
- Занята, разумеется, - сразу обиделась Лизель. Но прикинулась, что вроде бы вся в делах: - Каникулы заканчиваются, а у меня дел – выше краши! Дня не хватает, - с расчётом на сочувствие, - проговорила она, – Ночи приходится прихватывать.
- Да, ну? – сыронизировала я, подражая её обычной манере. – И с кем? Подруга явно не ожидала от меня такой выходки. Двусмысленные намёки были исключительно её правом. Поэтому ответила с вызовом:
- А ты случайно, подруга, ничего не перепутала? Что это ты моим текстом козыряешь? - Я, про себя улыбнувшись, мол, погоди, то ли ещё будет, но только хмыкнула в ответ. А подругу уже понесло – не остановить!
- Ты-ы! Это же ты у нас на древностях поведена! – она грубо напирала на слово «ты», но я подумала, что в этот раз Лизель, весьма кстати, приблизилась к теме предполагаемого разговора. И хотела, было, переключить её. Однако, увы. Лиз, как всегда, успела сесть на свой конёк.
- И? Какие древности ты имеешь в виду? – очень миролюбиво начала я, намекая, что озвученная ею тема сегодня актуальна!
- Конечно, конечно, - злорадно рассмеялась Лизка, - сентенции типа: «умри, но не давай поцелуя без любви» или «лишь девственницей достойно выходить замуж». Тебе бы податься в позапрошлый век, милая моя! –
Я охотно подыграла подруге, подкинув в её ряд популярные строки из Пушкина. Мол, да-да, «но я другому отдана и буду век ему верна!» Я не преминула подчеркнуть согласие с поэтом и то, что я бы не возражала пожить в прошлые века, пытаясь перехватить инициативу разговора.
– Но, Лиз! Подожди, я не об этом хочу с тобой поговорить, - многообещающе выговорила я. Лизель удивила моя покорная сговорчивость. Обычно я вступала в полемику. И она проявила интерес, но сделала такой вид, словно уступила мне свои «полцарства»: - Ладно уж, говори! Рассказывай, чего ты хочешь!
Я восторженно поведала о своей находке, и, чтобы заинтриговать подругу окончательно, подчеркнула, следующую фразу, выделив каждое слово в предложение: - Это. Серьёзно. Уникальный. Артефакт. Надо. Видеть. –
- Говоришь, кстати, о древностях? - шутливо переспросила она. И не ожидая моего ответа, взвизгнула: - С этого бы и начинала! Про артефакты - я люблю! Бегу! И через две минуты была у меня.
Человеческое любопытство обладает, порой, удивительной силой. А нас, девушек, хлебом не корми, но дай удивиться по-настоящему! И мы – твои! В особенности мы с Лизкой такие. А я свою подругу хорошо знала. С детства в одном подъезде жили, и дружили ещё с тех пор, когда меня пятилетнюю сироту приютила у себя тётушка Анета. В Лизкином доме на втором этаже. Как раз под их квартирой.
Увидев мою находку, подруга охала, ахала, причитала что-то вроде, не верю своим глазам и этого не может быть. Осторожно трогала пальчиками сверкающие на солнце разноцветные камешки. А потом брякнула глупость: «А ты уверена, Дин, что это не подделка под старину?» Я воспылала праведным гневом, отвергнув на корню её подозрительность и обозвав полным бредом. Но более убедительных аргументов у меня не нашлось.
По правде говоря, я сама хотела бы узнать, в какое приблизительно время создавался этот шедевр. Что мы рассматривали предмет искусства, который можно назвать шедевром, Лизель согласилась. Она любила изобразительное искусство и была для меня авторитетом в этих вопросах. Но книга ли это? И можно ли её вообще-то читать? Это был вопрос. И мы по обоюдному согласию решили обратиться за помощью к умному знающему человеку - старшему брату Лизель.