Подходя к широкой площадке перед Плачущим обрывом с расцарапанным ветками и колючками лицом и руками, в порванной на рукаве рубахе, насквозь пропитанной потом, задыхаясь от жары и непомерной для него физической нагрузки, Василий Петрович почувствовал вдруг накативший на него страх. Причем, чем ближе подходил он к обрыву, тем больше тот усиливался.
По преданию, лет триста назад враги сбросили с этого обрыва храброго воина, защищавшего свою землю. Воин попал в плен к врагам; они привели его к обрыву и, угрожая сбросить вниз, заставляли провести их тайными тропами к скрывавшемуся в горах отряду. Воин молча плюнул в лицо командиру вражеского отряда и был сброшен вниз, на омываемые морскими волнами острые камни. И тогда обрыв заплакал! Плакали камни, стонали голые скалы, рыдало бушующее внизу море. И дикий страх, обуявший в ту минуту врагов, погнал их далеко прочь от так и незавоеванных гор и лежащих под ними селений. С тех пор обрыв и прозвали Плачущим.
Но сейчас обрыв не плакал. Он молчал, но Козлов чувствовал, что от страха не может больше сделать ни шагу. Сердце бешено колотилось в груди, готовое выскочить наружу, взломав грудную клетку. Пот, по прежнему заливающий лицо, выступал уже не от жары - это был холодный, липкий пот животного, дикого ужаса. Страшно было еще и потому, что объяснить эту панику Петрович не мог. Тогда он начал непроизвольно отступать вниз по тропе, чувствуя, как с каждым шагом назад сморщивается, отступает страх. Наконец, допятившись до небольшой ровной полянки с растущим прямо посередине одиноким столетним дубом, Василий Петрович почувствовал огромное облегчение - страх полностью исчез. Почувствовав, кроме облегчения, огромную усталость от беспощадной нагрузки на мышцы и психику, Василий Петрович сел прямо на землю, прислонившись спиной к шершавому стволу дуба, не выпуская из поля зрения тропинку, выворачивающую из зарослей на поляну.
Когда сердцебиение вернулось почти в прежнюю норму, майор насторожился и достал из кобуры пистолет; снизу, от тропы, послышались осторожные шаги, выдаваемые звуками покатившихся вниз камешков. Петрович плотнее прижался к дереву. Наконец, из-за прилегающих к поляне кустов мелькнул кусочек желтой ткани. Это были беглецы из бара! Едва они, выйдя на поляну, поравнялись с дубом, Козлов выскочил на тропу прямо перед ними и, выставив пистолет, закричал:
- Стоять! Руки за голову! Буду стрелять!
Парни застыли в полной прострации, подняв, впрочем, безоговорочно руки. Увидеть здесь майора, оставленного далеко позади, внизу, они явно не ожидали.
Петрович бросил быстрый, оценивающий взгляд на дерево: метрах в двух снизу вверх от него отходил прямой, толстый сук.
- Быстро к дереву! - махнул майор пистолетом.
Парни послушно подошли к дубу.
- Встать лицом к дереву - руки на ствол!
Козлов подошел к парням сзади, не опуская нацеленного на них пистолета. Достал из кармана наручники, защелкнул сначала на левом запястье стоящего справа парня, затем, перекинув через сук цепочку, - на правом запястье стоящего слева. Теперь никуда от него убежать эта парочка не могла.
- Можно опустить руки, - сказал Петрович.
Один опустил правую, второй - левую руку, две же других остались поднятыми, подвешенными к суку. Петрович провел по одежде задержанных руками - кроме нескольких денежных купюр и десятка монет в карманах ничего не было.
- Ну что ж, давайте знакомиться, - благодушным тоном, довольный собой, начал Василий Петрович допрос.
- По какому праву вы нас арестовали? - спросил вдруг один из парней с каким-то странным акцентом, выраженным, пожалуй, в излишне четком и правильном выговаривании слов.
- Да я вас и не думал пока арестовывать, - ласково ответил Петрович. - Я вас всего лишь поймал и временно лишил возможности передвигаться, а то вы прыткие больно, а я человек пожилой, мне за вами гоняться трудно.
- Зачем за нами гоняться? - снова спросил тот же парень.
- А потому что вы убегаете.
Парень не нашелся, что ответить на это резонное замечание и замолчал. Тогда майор спросил: