Они пошли к машине. Лариса разложила сиденье справа, чтоб самой сидеть слева и пальпировать правой рукой.
Женщина была относительно молода и безусловно хороша собой: короткие рыжеватые волосы, серые веселые глаза, вернее, веселыми были морщинки вокруг глаз, красивый, все время чуть приоткрытый рот. Лариса обратила внимание на сапоги этой женщины и подумала, что ей тоже надо заняться поисками сапог. Потом посмотрела на модный лак на ногтях, но без зависти. Как хирург за много лет учебы и работы она совершенно отказалась от украшения своих ногтей.
— Кем вы работаете?
— Парикмахером.
— Ценный кадр.
— Милости прошу. Всегда рада буду.
— Ладно. Это потом. А как вас зовут?
— Нина.
— Когда заболело?
— Часа три уже.
— И что, сейчас хуже?
— Нет. Не хуже. Противно.
— А где болит?
— Сейчас где-то в середине, а раньше выше было.
— Расстегните кофточку и чуть приспустите юбку. Лариса пощупала живот. Если б они были в больнице, то сделала бы анализы, подержали Нину часок в приемном отделении, понаблюдали, потом приняли решение. Аппендицит исключить нельзя.
— Хорошо бы, Нина, в больницу… анализы сделать… понаблюдать…
— А вы что думаете?
— Может, и аппендицит. Особой срочности нет, не пожар, но все же.
— Аппендицит? А что-нибудь принять можно?
— Опасно. Давайте я вас свезу в больницу…
— Что вы?! Меня до вечера никто не сменит. У нас же совсем нет машины. Вы, в конце концов, и на этой еще можете поездить…
— В конце концов-то можно и без машины, если здоровье…
— Обойдется. Ладно. Посмотрим, Лариса Борисовна. Обождем. Вы же здесь, если что.
— А откуда вы меня знаете?
— Слышала разговоры.
Лариса обрадовалась, но Нина стоит в очереди позади нее, иначе она не могла бы с чистой совестью предложить ей поехать в больницу. Мало чего та подумает…
Они вышли из машины и услышали уже другую магнитофонную запись, другой голос, совсем не умиротворяющий, а с приблатненной хрипотцой.
На месте Ларисы в очереди стояли и разговаривали Валерий, какая-то незнакомая женщина, Тамара и еще один юноша из их сотни, выделенный помощником «сотенного», «подъесаул», скажем. Разговаривали активно, жестикулировали в основном трое — незнакомая женщина, Валерий и Тамара. «Подъесаул» молча переводил глаза с одного на другого. Женщина оказалась учительницей, она до вечера подменяла мужа; юноша — шофером-таксистом.
Бурная беседа была посвящена литературе. Лариса поняла, что юноше жалко было тратить много времени в школе на литературу. В жизни знание Пушкина, по его разумению, не помогает. Валера смеялся и, вторя юнцу, предположил, что Америка, например, прекрасно обходится и без Пушкина.
Все ж какое-то веселье. Время катилось. Беседа катилась. Слово «Пушкин» перекатывалось из одних уст в другие. Говорили о языке, о «жестоком веке» и «пробуждении добрых чувств», про человеческие чувства, про обычную любовь, про «Жди меня», про «Пять страниц». Завершилось это бурное собеседование о поэзии категорическим заявлением юноши:
— Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей.
Первым засмеялся Валерий, потом Лариса, затем обе дамы, и, наконец, засмеялся юноша — уж больно неожиданно на фоне незнания отбарабанил он эту строку.
Им было весело, и они смеялись. Почему они смеялись? Обстановка и впрямь напоминала праздничную.
Смешно.
Юноша пошел к машине, из которой несся тот же приблатненный голос с хрипотцой.
Валера решил пройтись вдоль очереди, вдоль своей сотни, посмотреть на людей, о чем-то с кем-то поговорить, может, удастся и запомнить своих в лицо. Но, в общем, это ни к чему — они ж будут меняться.
В начале своего сектора он увидел молодого длинноволосого мужчину, изумленно таращившего глаза на это скопище людей, стоящих, гуляющих без какой-либо видимой цели. Валера по праву вожака стаи свободно и раскованно обратился к явно озадаченному пришельцу:
— Так чем же озадачены, товарищ?
— А, начальник! — Молодой человек тоже оказался не очень скован условностями. — Вот думаю, как сочетать приятное с полезным, личное время с производственным заданием, отдых, так сказать, и дело.
Валерий, очевидно, неправильно оценил его с первого взгляда.
— Сложно говорите. Что вы называете отдыхом?
— Вот эту фиесту.
— А делом?
— Я журналист, газетчик. Мне надо у какого-либо мало-мальски интересного человека взять интервью. Ответы на вопросы.
— Много вопросов?
— Три. «Каким вы представляете себе культурного человека?»
— Пища для ума. Дальше.
— «Как соотносите образование и культуру человека?»
— Воистину вы нашли время и место для этих рассуждений! И третий?
— «Какими путями улучшать себя?»
— Так, значит, на эти прекрасные вопросы вы решили искать ответы в этом прекрасном месте, в этой прекрасной компании, с этими прекрасными людьми? Сделаем!
— А чего ж время зря терять! Пока стоим…
— Большой человек! Да вы радуйтесь жизни, веселитесь, смотрите, как все оживлены, довольны, я бы даже сказал, разбужены и разгульны!
— Вот и подыщите мне здесь такого человека, который биографически, профессионально, интеллектуально был бы компетентен ответить на эти вопросы. А, начальник?
— Вон, видите, стоит интересная женщина с еще не начавшей уходить красотой? Хирург. Заведующая отделением, остра, про Пушкина что-то понимает. Ее вот спросите. Лариса Нестеровна зовут.
Валера пошел с обходом дальше, журналист направился к Ларисе.
— Извините, пожалуйста, Лариса Нестеровна…
— Борисовна, Борисовна я, не Нарциссовна.
— Нарциссовна?! Простите меня. Так начальник вас назвал.
— Понимаю, что он, потому и злюсь. Уже и Нестеровна? — сначала резко, а потом, одумавшись, с улыбкой сказала Лариса. — Я вас слушаю. Болит что-нибудь?
— Нет. Я не с делом, я с добром.
— А если без красивости, что имеете в виду?
Лариса все же сочла это делом, хотя, может быть, и добрым. Слазала, что подумает, и пригласила газетчика попозже прийти к ней в машину.
К Валерию подошли несколько представителей их сотни и предложили, почти потребовали немедленно снова провести проверку. По уговору было заранее решено, что проверки надо проводить не через равные промежутки, а неожиданно, по желанию хотя бы нескольких человек. Техника проведения проверки была такова: кричат, поднимают на палке транспарант, после чего ждут пятнадцать минут — люди должны успеть собраться. Кто бежит от машин, кто из какой-нибудь группки, где болтают на любую подвернувшуюся тему или анекдоты рассказывают, кто от ближайшего дома, если в подъезд ушел погреться. Ждут пятнадцать минут, во имя высшей справедливости, чтобы не было слишком сурового отношения: ведь сегодня ты отошел подальше, завтра я.
Человек тридцать сбились вокруг Валерия Семеновича уже в первые две минуты. Постепенно этот комок людей разрастался, набухал, расширялся. Проверку проводил Валерий, поэтому он и чувствовал себя наиболее свободно. Практически он один и говорил, остальные молчали, ожидая, когда будет назван его номер.
Проверили. Перекликнулись. Сотня уменьшилась на несколько человек, и недостающие единицы были передвинуты из четвертой сотни.
Лариса решила использовать возникший перерыв: проверки в это время почти заведомо не будет. Можно съездить в больницу. Она хотела захватить с собой девушку из парикмахерской — вдруг все же аппендицит. Надо бы сделать хоть анализы, да и посмотреть пора второй раз. Девушка, торопясь и захлебываясь, проболтала, что ей полегче, что можно подождать еще, что в их сотне не проводили еще переклички, что она уйдет из очереди только тогда, когда придет на подмену ее муж, который работает автомехаником на станции техобслуживания и раньше восьми часов закончить не может, а вот когда придет, она сама найдет Ларису, познакомит ее с мужем, и муж, наверное, пригодится доктору, а сейчас все обойдется и так…
Лариса параллельно ее трескотне думала, что такое знакомство безусловно необходимо, без парикмахерской-то она обойдется, иметь же знакомого автомеханика — большая жизненная удача, и неплохо бы ей эту девушку прооперировать.