Вселенная невинно подшутила надо мной.
Я рассмеялся. Пожарник подумал, что это от боли, и ко мне подошел фельдшер, готовый вколоть обезболивающего.
— Еще немного. Постарайтесь не двигаться.
Они сковырнули разбитую дверь и отошли за носилками, а я встал и выбрался из машины. Все ошеломленно на меня уставились. Думаю, уцелеть после такой аварии — это чудо, и мне пришло в голову, что каждый раз, когда кто-то остается невредимым, хотя должен погибнуть, виновата меняющаяся реальность.
Фельдшер, так ретиво заботившийся о Мэгги, подошел ко мне и вместе с другими начал уверять, что я серьезно пострадал, каким бы невредимым я себя ни чувствовал, и что надо пройти осмотр в больнице. Я согласился вытерпеть любое медицинское обследование, если мне дадут несколько минут поговорить с друзьями.
Мэгги прислонилась к дереву, уставившись на мою машину, как будто происходящее не укладывалось у нее в голове. Я подошел к ней и взял за руку, как будто нельзя было себе представить ничего естественнее.
Она поглядела на меня, словно что-то высматривая. Я знал, что она хотела услышать:
— Да. Мы там были. Все это правда.
Она облегченно вздохнула и крепче сжала мою руку. Мы могли столько всего друг другу сказать, но иногда кое-что лучше оставить недосказанным.
Мэгги взглянула на «вольво», пожертвовавшую ради нас своим ударопрочным салоном:
— Жаль, что так вышло с твоей машиной.
Я пожал плечами:
— Кому она нужна в Нью-Йорке?
— Так ты действительно поедешь?
Я взял ее за другую руку:
— Буду летать домой раз в несколько месяцев. Иначе Квин вообразит, что он единственный ребенок.
Услышав имя моего брата, подруга вздрогнула:
— Квин… Он?..
— Выбрался. — Только и всего. Объяснений не потребовалось.
— Хорошо. — Мэгги протянула мне свой телефон. — Позвони маме. Просто на всякий случай.
Я набрал мамин номер, и она сразу взяла трубку.
— Привет, мам.
— Слава богу. Я звонила домой, никто не взял трубку. Где ты был?
— С Мэгги и Рассом. Не мог уснуть.
Мама пустилась в рассуждения о том, какая странная вещь кома. Ты все равно что мертв, а минуту спустя ты уже сидишь на кровати и играешь в «Эрудита» с будущим приемным отцом. Выходило, что Квин недавно очнулся и немедленно потребовал мороженого, зная, что детям в больницах позволено все.
— Томография обнаружила крошечную опухоль у него в мозгу, — дрожащим голосом сказала мама. — Говорят, что она совершенно безвредна, но я просто не знаю, Блейк…
— Я уверен, что они правы, — ответил я, прежде чем она успела разрыдаться. — Насколько мы знаем, она с ним всю жизнь. — Если так, это объяснило бы его аутизм в раннем детстве. Да и много чего другого, если уж на то пошло.
— Хочешь с ним поговорить?
Я слышал, как Квин пытается убедить Карла, что “LedZep” — полноценное слово. Наверняка буква “Z” попадала на клетку с тройным бонусом и брат не собирался сдаваться. Фараон Тут все еще никому не уступал.
— Да ладно. Просто передай ему… — Я улыбнулся. — Пусть особенно не прыгает на кровати, а то шею себе свернет.
— Очень смешно.
Я добавил, что сейчас поеду в больницу, но умолчал о том, что меня привезут на «скорой».
Мне оставалось еще кое-кого проведать. Расс сидел на валуне и глядел на каменоломню. Я встал рядом, у самого обрыва. Не могу сказать, что разучился бояться высоты, но вполне мог стоять на краю и не орать от страха. Теперь внизу не было видно ничего, даже утреннего тумана.
— Тебе придется поехать на скорой, — начал я. — Если будешь хорошим мальчиком, могут даже разрешить сесть впереди.
Он не посмотрел на меня, лишь кивнул, давая понять, что пойдет с нами, когда будет готов. Я не знал, что ему сказать, поэтому просто скинул ногой с обрыва камешек. Мы оба ждали, когда он упадет на землю.
— Слушай, я тебя прощаю, понял?
Он горько усмехнулся:
— Ясное дело. Ты простил бы даже Кассандру, если бы она посмотрела на тебя щенячьими глазами.
Наконец он поднял на меня взгляд. Не знаю, что я в нем увидел. Злость? Чувство вины, вроде того, за которое я цеплялся столько лет? Или навязчивое воспоминание о колесе обозрения? Он так и не сказал, что сделало с ним испытание, и, думаю, уже не скажет. Сегодня мы все много о себе узнали, и не думаю, что Расс был особенно доволен своими открытиями. Я видел, что он понес внутренние потери, а они поважнее любых физических травм. Не знаю, оправится ли он когда-нибудь.