Бросив тревожный взгляд на свою левую руку, я спросил, сделал ли он укол от столбняка.
Кустис кивнул и сказал:
— Сделал первый укол. Бланш залепила царапину пластырем, и я оставил рубашку в амбулатории, чтобы на нее посмотрели. Они, по-видимому, не думают, что это что-то серьезное. Но в тот момент я перепугался.
— Вы говорите, это была крыса? — Пат сделала гримасу.
Кустис пожал плечами:
— Крыса, кошка — что-то такое. Я ее даже не видел. Мой гараж расположен в темной аллее, и, думаю, она удрала еще до того, как я стал ее искать. Она, правда, производила какой-то странный звук.
— Что за звук? — спросил я.
— Ну, типа свиста. Парень в амбулатории мне сказал, что некоторые грызуны умеют свистеть. — Кустис отпил коктейль и добавил: — Вообще-то свист — это не совсем подходящее слово. Просто странный, высокий звук. Очень высокий, почти на грани слышимости, понимаешь?
— Морган! — Пат сдвинула брови. — Это, по-моему, похоже на свисток Галтона!
Мы с Кустисом переглянулись, и я сказал:
— Хорошо, сдаюсь. Что такое свисток Галтона?
— Его иногда используют дрессировщики животных. Помню, я где-то читала, что белых охотников в Африке обвиняли в том, что они его используют, чтобы приманивать львов для высокопоставленных клиентов. Они ночью раскладывают мясо и дуют в свисток, пока львы или леопарды не привыкнут приходить на зов. Затем, когда они ведут клиента на большую охоту…
— Позвольте! — рассмеялся Кустис. — Вы думаете, что на меня напал лев? Я же говорю, что это просто царапина!
— Лев — это кошка, не так ли? — настаивала Пат. — На Моргана напало какое-то дикое животное, забыли? Не может ли кто-нибудь с помощью свистка подавать команды дрессированной кошке?
— Кошки не дрессируются, — возразил я. — Кошка может делать фокусы, если захочет. Но я не слышал, что можно натравливать кошку на людей, как какую-нибудь сторожевую собаку. Кошки просто не могут работать таким образом.
— Начнем с того, что это могло быть агрессивное животное, — предположила Пат.
Прежде чем я успел ответить, Кустис сказал:
— Вы не сможете его держать под контролем, когда не хотите, чтобы оно нападало. Кроме того, я уверен, что это была не кошка. Не такой уж темной была эта аллея, я бы заметил кошку!
— Если только она не была невидимкой, — с беспокойством пробормотала Пат.
Я спросил Кустиса:
— А что насчет того парня, которого ты допрашивал в Чикаго? Ты по телефону сказал, что он был на том шабаше.
— Да. — Кустис кивнул. — Его зовут Роджер Джонс, или Зомби Джонс. Чернокожий наркоман. Поглощал ЛСД, кокаин и Бог знает что еще, пока шериф не арестовал его на складах железнодорожной станции. Но ломка у него была другая. Его напичкали метадоном, чтобы он слетел с потолка на землю, и сказали, что, чтобы получить еще, ему придется петь перед ужином.
— Разве это не считается принуждением? — спросил я с беспокойством.
— Что ж, пусть напишет письмо своему конгрессмену, — фыркнул Кустис. — Ты собираешься слушать, что я узнал, Морган, или будешь беспокоиться о гражданских правах этого бездельника?
— Продолжай, — сказал я. — Ты говоришь, он был на том шабаше?
— Да, пока это не стало для него чересчур серьезно. Зомби Джонс был связан с бандой Мамы Палавер, но только как человек со стороны, которого они использовали на тяжелых работах. Он не очень-то умен, даже в нормальном состоянии. Под влиянием наркотика становится еще тупее. Сын Мамы Палавер, Лью, использовал его как шестерку. Во Всяком случае, Зомби помнит, что в ночь шабаша помогал выкапывать сержанта Говера и переносить его в другую могилу. Говорит, что он, Лью и еще один парень делали это примерно в десять часов вечера. У них был фордовский грузовичок, но Зомби не помнит ни его марки, ни номеров. Но говорит, что на нем они перевезли гроб, а затем — повезли Маму Палавер и остальных из храма вуду в Черри Крик. Зомби был одним из тех, кто держал ее за руки, когда ты решил прервать это дело и освободить ее.
— Не напоминай! — простонал я. — Они меня надули, как болвана, разве не так?