Ева постучала и стала ждать ответа – высокая длинноногая женщина в простых брюках и поношенных ботинках. Светло-серый пиджак, который она накинула этим утром, скрывал кобуру с оружием. Шаловливый майский ветерок играл ее короткими темно-каштановыми волосами. Карие глаза не светились, как у Грасиеллы, они были холодны и бесстрастны. Глаза копа.
Дверь открыла женщина с хорошеньким личиком в обрамлении целого облака черно-рыжих кудряшек. Глаза у нее были заплаканные. Она окинула взглядом Еву и Пибоди.
– Простите, отец Лопес сегодня не может принимать посетителей.
– Лейтенант Даллас, Департамент полиции и безопасности Нью-Йорка. – Ева извлекла жетон. – И детектив Пибоди.
– Да, конечно. Извините. Отец Лопес сказал, что вы должны прийти. Входите, пожалуйста. – И она отступила на шаг. В петлице черного траурного костюма, облекавшего великолепное женственное тело, пламенела красная гвоздика. – Сегодня ужасный день для моей семьи, для всего прихода. Я – Роза О'Доннелл. Мой дедушка… Это было его отпевание, понимаете? Отец Лопес у себя в кабинете. Он передал мне это для вас. – Она протянула конверт. – Вы просили его написать, что сегодня делал отец Флорес.
– Да, спасибо. – Ева взяла конверт.
– Я должна спросить, хотите ли вы, чтобы отец Лопес принял вас прямо сейчас.
– Не стоит беспокоить его сейчас. Можете передать ему, что мы отдали гроб с телом мистера Ортица родным. Нам с напарницей надо осмотреть комнату отца Флореса.
– Я проведу вас наверх.
– Вы здесь готовите, – начала Ева, пока они шли через крошечную прихожую к лестнице.
– Да, и убираю. Всего понемногу. Трое мужчин, даже если они священники… Словом, кто-то должен за ними подбирать.
С лестницы они попали в узкий коридор. На белых стенах тут и там висели распятия или картины с изображением людей в старинных одеяниях. Вид у них был милостивый и иногда, на взгляд Евы, скорбный. Или раздосадованный.
– Вы знали отца Флореса… – начала Ева.
– Очень хорошо знала, – подтвердила Роза О'Доннелл. – Когда для человека готовишь и за ним убираешь, узнаешь его очень хорошо.
– Что он был за человек?
Роза остановилась у двери, вздохнула.
– Человек веры, но он был веселым. Любил спорт. И «болеть» любил, и сам играть. У него было много… – Роза задумалась, подбирая слово, – много энергии. И он вкладывал ее в молодежный центр.
– А как он ладил с соседями по дому? С другими священниками, – пояснила Ева, увидев, что Роза растерялась.
– Отлично. Он уважал отца Лопеса, и, я бы сказала, они были дружны. Им было легко друг с другом, если вы меня понимаете.
– Да, я понимаю.
– Но еще больше он дружил с отцом Фрименом. Я бы сказала, у них было больше общего помимо церкви. Спорт. Они с отцом Фрименом часто говорили о спорте, даже спорили. Знаете, как это бывает у мужчин? Вместе ходили на матчи, вместе бегали по утрам и играли в баскетбол в молодежном центре. – Роза опять вздохнула. – Отец Лопес сейчас связывается с отцом Фрименом, хочет его известить. Это очень тяжело.
– А семья Флореса?
– Он был одинок. Часто говорил, что церковь – его семья. Насколько мне помнится, он потерял родителей, когда был еще ребенком. – Роза открыла дверь. – Отцы Лопес и Фримен часто получают письма или звонки от родственников, а он – никогда.
– Как насчет других звонков, других писем? – спросила Ева.
– Простите, я не понимаю.
– С кем он был связан? Друзья, учителя, одноклассники?
– Я… я не знаю. – Брови Розы сошлись на переносице. – У него было много друзей в приходе, это само собой, но если вы спрашиваете о ком-то со стороны, из прежней жизни, я не знаю.
– Вы не замечали за ним чего-то странного в последнее время? В его настроении, в поведении?
– Нет, ничего такого не было. – Роза покачала головой. – Я этим утром, еще до похорон, пришла приготовить завтрак ему и отцу Лопесу. Он был очень внимателен.
– В котором часу вы сюда пришли?
– М-м-м… около половины седьмого. Может, чуть позже. На несколько минут.
– Здесь был кто-то еще?
– Нет, я сама вошла. У меня есть ключ, но он не понадобился. Отец Лопес, как всегда, забыл запереть дверь. Они вскоре вернулись со службы, и я покормила их завтраком. Мы немного поговорили, потом отец Флорес ушел в кабинет: хотел поработать над своей проповедью. – Роза прижала пальцы к дрожащим губам. – Как такое могло случиться?
– Вот это нам и предстоит узнать. Спасибо, – поблагодарила Ева, давая понять, что допрос окончен, и вошла в комнату.
Меблировку составляли узкая койка, маленький комод с зеркалом над ним, тумбочка, письменный стол. Ни телефона, заметила она, ни компьютера. Койка была аккуратно заправлена, над изголовьем висела картина с изображением Христа на кресте, а рядом – распятие. Еве показалось, что это перебор.
Она не заметила ни личных фотографий, ни монет, разбросанных по столу, но увидела Библию, черные с серебром четки и лампу на тумбочке. На комоде лежала расческа и сотовый телефон.
– Вот почему мы не нашли при нем мобильника, – заметила Пибоди. – Наверное, им не разрешают брать мобильники на службу в церковь. – Когда она повернулась, ее темные, завивающиеся на концах волосы кокетливо всколыхнулись. – Ну, я думаю, это много времени не займет. У него было совсем немного вещей.
– Осмотри другие комнаты, – распорядилась Ева. – Просто с порога огляди, проверь, похожи они на эту или нет.
Когда Пибоди вышла, Ева выдвинула ящик комода обработанными изолирующим составом пальцами. Белые боксерские трусы, белые майки, белые носки, черные носки. В следующем ящике были футболки. Белые, черные, серые, некоторые с логотипами спортивных команд на груди.
– У них больше вещей, – объявила вернувшаяся Пибоди. – Фотки, всякое мужское барахло.
– Уточни, что за «мужское барахло», – потребовала Ева, выдвигая нижний ящик.
– Мяч для гольфа на подставке в виде лунки, стопка дисков, пара боксерских перчаток и прочее в том же роде.
– Обыщи шкаф, – приказала Ева.
Сама она выдвинула нижний ящик на всю длину, ощупала дно и заднюю стенку.
– Костюмы священника – две пары с брюками, один с такой длинной юбкой, как ее… сутаной. Пара черных башмаков, выглядят поношенными. Две пары кроссовок выше щиколотки, причем одна пара – полная рвань. На полке… – Пибоди замолкла, перебирая вещи. – Теплая одежда. Два свитера, две фуфайки, одна фуфайка с капюшоном с эмблемой «Никеров».
Проверив все ящики с нижней стороны, с боков, с задней стенки, Ева отодвинула от стены маленький комод, осмотрела обратную сторону зеркала.
Потом она вместе с Пибоди подошла к письменному столу. Здесь был ежедневник, несколько мемо-кубиков, небольшая стопка брошюр, посвященных молодежному центру, расписание игр команд «Янки» и «Никербокеров».
Ева проверила последние записи в ежедневнике.
– Вчера – служба по Ортицу в похоронном доме. Игра «Янки» в среду. Давай проверим, может, кто-то составил ему компанию. У него назначено ПСП – надо будет узнать, что за зверь такой, – на неделю, начиная с ближайшего воскресенья в два часа дня. Несколько игр и встреч в молодежном центре. Консультирование перед К… Тоже надо будет уточнить, что это такое. Две такие консультации прошли в прошлый понедельник и вторник. Указаны имена – кого он тут консультировал. Надо будет их отыскать. Заупокойная служба здесь. Лекция в церкви Святого Кристобаля в пятницу, крещение через неделю в субботу. Все, что подобает священнику, кроме «Янки». – Ева закрыла ежедневник. – Проверь мобильник, – приказала она Пибоди, а сама занялась тумбочкой.
Она перелистала Библию и нашла в ней несколько маленьких бумажных иконок, служивших закладками. В Послании святого апостола Павла к евреям она прочла подчеркнутую строчку: «И так долготерпев, получил обещанное». А в книге притчей Соломоновых нашла вторую: «Богатство и слава у меня, сокровище непогибающее и правда».
Любопытно. Ева положила в пакет Библию и ежедневник как вещественные улики. В ящике тумбочки лежали несколько местных листовок и мини-плеер с компьютерной игрой. А к задней стенке был приклеен клейкой лентой большой серебряный медальон.