Ода кавычкам
Судьба ― огромная обезьяна, кто посадит ее на цепь, ни ты, ни я, никто
Вместо памятника, каковой хотели изначально воздвигнуть, Арсений Судьба на свою могилу получил следующую скульптуру ― высокий медный человек, одетый только в развевающееся пальто, смотрит вниз и держит в правой руке бронзовую бутылку. Согласно трактовке политофилософа Юлиана Краснова, бутылка символизирует протест, который долгое время зарождался в душе Судьбы, однако так и остался нераскупоренным. Именно такого рода смирение Краснов назвал целомудрием духа.
Сам же Судьба в своих черновиках писал: «Бутылка ― уникальный предмет быта, обогащённый таким количеством смыслов, что будь у протоегиптян иероглиф в форме бутылки, множество лингвистов уподобились бы неумелым ВДВшникам и разбили свои чугунные головы об этот семантический кладезь. От бутылки попросту фонит неким цивилизационным аналогом радиации. Называть её неуместным и некрасивым словом «тара» я считаю своеобразным богохульством».
Позже он разовьет эту мысль в своем первом романе «Послание к Бушменам». Книга была переделкой на манер тех невесомых российских реалий девяностых старого фильма «Наверное, боги сошли с ума». Основной идеей текста был отказ от атлантических ценностей, дабы не превратиться в Bush`s men. Выход романа остался незамеченным для широкой публики, однако свой читатель у него нашелся. Спустя полгода Судьба получает должность писаря при военном отделе дипломатической службы, однако его неформальный титул «Писатель Президента» или, как говорил он сам, «Дегустатор смыслов Е.И.В.».
Годы осыпались, обнажая перед взором Судьбы щербатую розовую горечь реальности. Он написал ещё две книги: «Преткновение Благослова» и «Бери S.H.I.T». Суммарный тираж, как бы горько это не звучало для ценителей словесных высот, составил две единицы, каждая из которых заняла место на книжной полке президента.
Судьбе хотелось признания, хотелось, чтобы его мысли были доступны любому желающему. Однако так, как его книги определяли государственную политику на высочайшем уровне, на них был уровень доступа «Прочитавшего ― сжечь».
Его жизнь уместилась в небольшом номере подмосковного санатория «Украина»; возможно, Озябшая Война была результатом того, что президенту, после смерти Дегустатора смыслов, доставили черновики автобиографии Судьбы, где писатель вспоминал Украину под Москвой.
Часто, вместо того, чтобы сидеть над новым текстом, как того требовала Родина, Судьба выпивал с пожилым оперативником загадочной спецслужбы и распевал народные песни на свой манер. Из одной такой песенки неожиданно для самого Судьбы получилась повесть «Танк с бронёй пропитой», которая привела к полному реформированию министерства обороны.
Стоит ли удивляться тому, что его кодовое имя в материалах уже упомянутой загадочной спецслужбы было «Демиург»?
Всё должно было идти по своему пути: Судьба пишет, президент читает, страна растёт. Однако произошло ЧП. Загадочная спецслужба вступила в контакт с подземной цивилизацией, которую тут же прозвали «Карфаген». Понять язык существ, живущих под самой мантией планеты удалось. Но без загвоздок в нелёгком деле межвидовой геополитики не обошлось. Дело в том, что речь карфагенцев содержала практически непроизносимый звук (он же ― слово, обозначаемое этим звуком); единственный способ передать его на бумаге такой - « ». Пусть читатель не думает, что это опечатка. Напротив, это прямой смысловой перевод слова. С помощью « » карфагенцы разделяли в своей речи слова. Каждый « » был концом предыдущего и началом нового, Альфой и Омегой. Без « » карфагенцы попросту не могли отделить смыслы друг от друга.
Первым делом опытные дипломаты пробовали использовать суррогат « », а точнее ― диктофонную запись, однако такое поведение показалось карфегенцам оскорбительным ― по рамкам их культуры использование электронных средств для личного общения напоминало безопасный секс: удовольствие возможно, рождение нового нет. Карфагенцы алкали живого человеческого слога, без этого диалог был невозможен.
Казалось бы, можно отказаться от трудноосуществимого контакта, однако умы из тайного геополитического клуба были опьянены новыми перспективами. Хотя бы одно создание сейсмологического оружия стоило миллиарда попыток диалога,а если задуматься о облегчении геологических работ, то и вовсе хочется придумать что-то наподобие языка жестов для общения с подземными жителями. Третий Рим нуждался во Втором Карфагене, больше того ― без Карфагена и Рима не будет.