Первым делом я познакомился с местным алхимиком. Лавкой заведовала семейная пара Четковых, Илья и Василиса. Я заказал у них посуду для эликсирной воды — десяток эриниевых емкостей объёмом в два литра.
— Куда тебе столько? — удавилась женщина-алхимик. — Что сбираешься в них хранить, в этой глуши?
— Найду что — уклончиво ответил я — Вы их просто закажите. Готов расплатиться прямо сейчас.
Расплатился. Посуда с напылением эриния была не шибко дорогой, всего по пять с половиной рублей за противоударную бутыль с герметичной крышкой. То что надо. Василиса Тимофеевна обещала, что заказ прибудет в течении пары недель.
Эликсиры в их лавке я покупать не стал, уровень не тот, но алхимики здесь пользовались популярностью. К ним частенько захаживали одаренные из самых удачливых или богатых. То есть те, кто имел денежки.
В нашей артели эликсиров не было ни у кого, кроме меня, но и они об этом пока не знали. Группа Симы считалась не очень удачливой, промышляющей только по-мелочи. Каких-то особых находок за ней замечено не было. Выходили только чтобы травку ценную собрать или зверушку безобидную прибить, да какие-то реагенты с ее туши заиметь. На большее группа была попросту неспособна. Два инвалида, да желторотый щегол — так о них говорила тетя Зоя. Правда, познакомившись со мной, добавила: Теперича на двух инвалидов, два щегла.
Так на самом деле и было. Сима — Семен Матвеевич отставной военный, который после контузии перестал слышать на правое ухо. А Андрей — еще один член нашей группы, не имел двух пальцев. Ну и последний — Гриша, невысокий худощавый парень восемнадцати лет от роду. Два инвалида и два щегла. Точно подмечено.
В принципе, жирным кушем среди обычных наемников, могла похвастаться только артель некоего Фирца — самого опытного разведчика. Именно она совершала самые дерзкие вылазки что часто приносили неплохой куш. Вот они-то и были завсегдатаями местного кафетерия и постоянными покупателями алхимической лавки Четковых. Остальные не могли позволить себе даже эликсир Регенерации, который, к слову, стоил здесь процентов на двадцать дешевле, чем в той же Астрахани. Около семидесяти рублей за склянку.
«Ого как дорого-то оказывается!»
Это насколько же я зажрался-то? Привык уже к зельям, что даже ценами на них не особо интересовался.
Глава 29
Сима сильно лукавил, когда говорил, что его артель не самая удачливая. Я бы уточнил — самые настоящие неудачники. За неделю, нами было совершенно три бесполезные вылазки в Карантинную Зону. Даже какой-то ценной травинки или корешка найдено не было. Просто прогулялись считай.
— А на что вы живете? — задался я вопросом, когда мы возвращались из очередной безрезультативной экспедиции. — Вы же за неделю ничего не заработали.
— На старых запасах живем. — ответил Сима — То, что добыли раньше.
— А почему вглубь не пойдете? Там хоть живность какая-то имеется. Можно неплохо заработать.
— Угу — угрюмо кивнул он — И головы там свои сложить.
— Ну так теперь с вами есть я.
— А ты кто, прости? — Сима остановился и с прищуром посмотрел в мою сторону. — Мальчишка шестнадцати лет. Да, одаренный, и что? Вглубь даже артели родовичей не любят заходить, а они уж то в боях с тварями натасканы что цепные псы, и одарённых там каждый второй. Хочешь, иди один. Держать не стану.
— А вот и пойду. — ответил я на его вызов — Не прямо сейчас, но обязательно схожу как местность изучу. Не ради денег, но ради принципа.
— Дело твое — Сима сменил гримасу на равнодушную — Голову там свою и оставишь. Искать не станут. Спишут, да позабудут через день.
Сурово, но честно. Пропавшие отряды экспедиторов крайне редко удостаивались чести быть спасёнными или найденными, только при условии наличия в их рядах кого-то достаточно важного или родовитого. Остальных же просто списывали в потери, что было обычным делом среди наемников первого сектора. Мало кого интересовали смертники-холопы. Все хоть сколь-нибудь знатные, селились во втором секторе, среди себе подобных.
Стоило подумать про переселение, но увы — титулами я не блистал, а магический ранг аколита, не позволял мне затесаться в тусовку высокородных. Да что говорить, даже посещение кафетерия воспринималось некоторыми дворянчиками как оскорбление.