Едва стало светать, когда Иван пошел к отцу Савелию. У них состоялся долгий разговор.
В доме Надежды Иван стал бывать довольно часто. В его присутствии Анечка вела себя почти нормально, улыбалась, рассказывала истории из своего детства. Они ходили гулять по улицам. Аня показала ему все свои любимые места в городке.
Алена как-то спросила у отца Савелия, почему в присутствии Ивана Нюточка приходит в себя, начинает узнавать соседей, старых друзей. На что батюшка ответил ей, что у этого человека душа чиста, как у новорожденного. Что Иван излучает свет, который смывает и пелену с глаз, и хворь с тела, и мрак с души.
Видения Ивана продолжались. Раньше это случалось, когда он начинал засыпать. Теперь же стоило ему задуматься, как он видел Аннушку, всякий раз в белом сарафане и кружевной накидке на голове, как она старается пройти по узкой дорожке по обе стороны освещенной свечами. Иван начал понимать, что для спасения этой хрупкой девушки она должна вступить в брак. Этот брак должен быть освящен церковью. Все его видения вдруг стали понятны. Эта девочка была отдана обманом огненному демону. Договор был написан на старой газете. Эти узы должны быть разрушены. Понимание этого так взволновало Ивана, и они долго это обсуждали с отцом Савелием. Сложностей было много. В венчании могли отказать без регистрации в ЗАГСе. Регистрировать брак тоже не представлялось возможным. Юридически Аннушка была недееспособна. Убедить Надежду в необходимости брака еще возможно, но не сотрудников ЗАГСа. Отец Савелий подал прошение в высшую епархию разрешить венчание как исключительный случай. Разговор Ивана с Надеждой и Мироном был крайне сложным. В конце концов они пришли к согласию, Надежда скорей от отчаяния, Мирон вероятно из чувства вины перед дочерью, что мало принимал участия в жизни дочери.
Делая предложение Анечке, Иван очень волновался.
- Аня, я старше тебя на много лет. У меня нет дома, я не знаю, есть ли у меня семья. Но очень хочу, чтобы была. Ты станешь моей семьей?
В какой-то момент ему показалось, что безумие возвращается к ней. Она сидела на табурете низко опустив голову и положив ладони на колени. Потом медленно подняла голову, в ее взгляде не было ни капли безумия.
- Стану… - улыбнулась она.
В ГАГСе категорически не приняли заявление о регистрации брака. Никакие доводы не были приняты, более того, секретарь пригрозила вызвать полицию. Оставалось ждать ответа из верховной епархии. Допуск к венчанию от епархиального архиерея был все-таки получен. Иван был очень взволнован, ему казалось, что время тянется очень медленно. Интуиция подсказывала ему, что он неотлучно должен быть рядом с Анечкой. Венчание должно было состояться после крещенских праздников.
В церкви было совсем немного приглашенных: Надежда с Мироном, Алена, сиделка Аннушки. Иван был очень взволнован. Анечка с Аленой вошли в храм. Аня отнеслась к венчанию очень серьезно. Она постилась положенные три дня, ее сиделка была женщина набожная и учила невесту молиться. По традиции жениху с невестой надо было исповедаться и причаститься. Аннушка восхищенно разглядывала убранство церкви. Она выглядела в точности так, как Иван видел ее во сне. Кружевная накидка покрывала уже несколько отросшие волосы и светлое платье. Отец Савелий обратился к Ивану и Анечке, сказав, что перед началом таинства им необходимо исповедаться и причаститься. Анечка медленно подошла к нему. Только все ее внимание занимали свечи, что были зажжены в храме. Чтобы вывести ее из оцепенения, отец Савелий коснулся ее плеча:
- Дочь моя…- успел произнести он. Лицо Анны стало меняться. Она хищно улыбнулась. Ее голос стал больше похож на шипение:
- Дочь твоя?.. Дочь твоя?.. Дочь твоя?..- Аня перешла на крик, - Кто дочь твоя?
Она кричала это снова и снова, пока голос не стал хриплым от крика. Отец Савелий читал молитву, Надежда закрыла уши руками и едва держалась на ногах, Мирон поддерживал ее, бабушка-сиделка крестилась в сторонке, утирая слезы платочком. Алена закрыв себе рот обеими руками, чтобы не закричать от ужаса, была не в силах сдвинуться с места. Анечка стала истерично хохотать, глядя на всех безумными глазами, и выбежала из храма. Напряженную тишину нарушил сдавленный голос Ивана: