- Мы опоздали, батюшка… Я опоздал… слишком долго не мог решиться.
Анечку искали до вечера. Прежде она никогда не была агрессивна к окружающим. Но не в этот раз. Она орала на Мирона:
- Чего приперся? Папашу из себя изображать?! Вали!
- Надь, я на связи, если что…- обратился он к Надежде и ушел.
- А ты за ним беги! Может он тебе еще одну дочку сделает!.. А ты! Ты, жених, блин! Ты вообще откуда тут взялся? Приперся он жениться!.. Проваливай!
- Я уеду, Анечка. Скоро. Мы волновались за тебя.
- Валииии !
Больше в себя она не приходила. Раздевшись до гола Анечка могла кричать, высунувшись в окно, что хочет секса, предлагать себя прохожим мужчинам. Для Надежды престало существовать время суток. Несколько раз вызывали скорую. Чтобы вколоть Ане успокоительное приходилось всей бригаде помогать держать ее. Всякий раз, когда Надежде надо было выйти из дома, возвращалась она со страхом, не зная, что ее ждет. В один из таких дней она шла из магазина и присела на скамью у подъезда. Было совсем уже тепло. Снег весь успел стаять. На скамью с Надеждой присел ее сосед по дому, имеющий прозвище Звездочет.
- Надь, я это… чего говорю-то… короче дело такое…
- Слушай, Звездочет, отстань. Денег все равно не дам!
Звездочет был художником. Его талант в свое время и сделал из него хронически нетрезвого философа, рассуждавшего о сущности бытия, равновесии добра и зла в этом мире. Когда, а так было зачастую, его некому было слушать, он разговаривал со звездами и уверял, что они ему отвечают, обнимал деревья, и говорил, что они дают ему энергию и образы для его произведений.
- Не, не про это я… в смысле мне не деньги надо. Ну, деньги, конечно надо… Только я не просить…
- Не морочь мне голову, Сеня!
- Я про…
Договорить он не успел. На четвертом этаже со звоном распахнулось окно, у стены упал и разбился цветочный горшок, и Анечка влезла на подоконник. Она была в чем мать родила, села свесив ноги на улицу.
- Аня! Ты сорвешься вниз! - крикнула в ужасе Надежда.
- Ты чего там расселась?! Сеньку клеишь, старая дура? Мужика мне приведи!.. Аааааа… люди! Слышите, я мужика хочу!
Надежда устало прикрыла глаза рукой.
- Надь, ну ты точно бетонщица. Вот сколько смотрю, ты даже слезинку … не это…ну в общем ты поняла. Я это, про Аньку… Мож ты ей правда мужика приведешь. Девка и это… успокоится.
- Ты совсем дурак, Сеня? Какого еще мужика?
- Ну, я в общем, это… я про себя… Надь, а?
- Охренел?! Допился что ли окончательно?
- Ну это… нравится мне твоя Анька. Давно… Вот когда нормальная была, я и не думал совсем, ты не думай… Она ж ребенок была. Вот портрет ее только это… ну. Да, она бы никогда с таким … ну это, как я. Мож щас, ей же любого… а?
- Охренел! – Надежда резко поднялась и поспешила в свой подъезд.
В течение последующих двух дней Надежде с сиделкой не удалось поспать больше получаса, и Надежда поделилась с ней предложением Сени. Пожилая женщина перекрестилась, выругалась на всех алкашей вместе взятых, но час спустя, когда истеричные крики из комнаты Аннушки смолкли, после инъекции сильного успокоительного, сказала осторожно:
- Надь, а может ей прям дать чего хочет, а? Мож я сама с Сенькой поговорю?
- Я уж и сама думала об этом… Сколько ж сил-то моих хватит, а?
Через день Надежду вызвали на работу. Предприятие в то время работало уже с перебоями. Сотрудников вызывали только когда поступал заказ. Сиделка, приводя в порядок свою подопечную, уговаривала ее вести себя хорошо, потому что гость у нее будет сегодня. Сенька Звездочет, побритый и благоухающий найденным где-то среди сваленных в коробку художественных принадлежностей одеколоном, торжественно прошествовал в соседний подъезд. Сиделка запустила его. Еще раз шепотом проинструктировала, чего нельзя делать ни под каким предлогом, закрыла за ним дверь. Приостановилась на площадке, перекрестилась, пробормотала себе под нос: «Прости ж ты меня, Господи, дуру старую», стала спускаться по лестнице.
Звездочет осторожно поскребся в дверь Аннушки. Не получив ответа, он осторожно приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Посреди, освещенная сзади из окна светом закатного солнца, стояла Аннушка в белой кружевной накидке на голове и в светлом сарафане. Казалось, свет, проникающий в комнату чуть не насквозь просвечивает худенькую девушку, окружая ее светящимся ореолом.
- Зажги свечи, - прошелестел ее тихий голос. Сеня, забыв, что огонь ни в коем случае недопустим, зажег несколько свечей. Он приблизился к девушке. В наступающих сумерках слабый свет свечей играл на ее бледной коже. Дрожащими пальцами Звездочет едва прикоснулся к ней, пытаясь потрогать мерцающее сияние. В ее глазах плясало пламя свечей. Легкая улыбка едва тронула ее губы. Сене казалось, что это происходит во сне. Он не отрываясь разглядывал девушку, стараясь запомнить каждую черточку. Руки скользнули по ее плечам, бретельки сарафана спустились с плеч, и тот скользнул на пол. Звездочет упал на колени, по его щекам потекли слезы. Аннушка опустилась перед ним, ладонями вытерла его лицо: