Пролог
Ведьма склонилась над младенцем, дрожащими руками коснулась белоснежных пеленок.
- Сосуд! – Прошептала она, разглядывая знак на плече ребенка. Она погладила малышку по белоснежным кудряшкам, как бы извиняясь за зло, которое должна была причинить.
И опустившись на колени, долго молилась о спасении ее души.
- Разжигать? – Спросила повитуха, принявшая ребенка и пришедшая в ужас от увиденного.
Когда огонь раскалил каменную домну, и ведьма схватила сверток с новорожденной, повивалка вскрикнула, и без чувств повалилась на пол.
Девочка запищала, но прежде, чем у ведьмы проснулось бы сердце, она швырнула ребенка в печь, и искры вылетели из пасти домны.
- Святой огонь, очисти душу ее. – прошелестела ведьма.
Грянул гром, оповестив шувани о начале обряда, и серебряные стрелы пронзили дождевые тучи.
А рано утром, когда край солнечного диска едва коснулся горизонта, Джанко, бандит и грабитель, принял из рук колдуньи невинное дитя, чтобы увезти и спрятать подальше от пристанища шувани, в небольшой деревушке на севере страны
- Сосуд наполнился, - сказала ведьма.
Глава первая - вторая
Багровое зарево поджигало небо, и оно пылало всеми цветами радуги, разростаясь на горизонте гигантскими мазками кисти гениального художника.
А где-то вдали, нетронутые лучами солнца, девственно белые, плыли хлопковые облака, приобретая причудливые формы.
И под голубым сводом колосилось поле, обласканное августовским ветром, и журчал пробегавший мимо ручей.
Так волшебно было все это, столь отрадно, что забывались тревоги, и тяжелая работа казалась легче перышка.
Дея глядела во все глаза и не знала еще, что зарево не предвещает ничего хорошего, а тот, кого она ждала, уже несся во весь опор, и конь его выбивал копытами искры.
Эдмон вьехал на гору, когда солнце нещадно палило, и дева, представшая перед его взором сперва показалась ему и путникам видением. Тонкая и высокая, словно молодая береза, юная смуглянка заправила за ухо выбившуюся белоснежную прядь, и склонилась до самой земли в поклоне.
- Не желаете ли воды? – Спросила она, смутившись.
Эдмон взял у нее кувшин, наполненный прохладной родниковой водой и жадно пил, а потом спрыгнул с коня, и поблагодарил коснувшись губами зеленоватой венки ее руки.
Их путь лежал с Акрасхама в Цаку, через леса и пустыни, и ни единой живой души не встретилось им на пути. Эдмон подумал о том, как давно не ложился с женщиной и прекрасная незнакомка вновь предстала в его мыслях.
- Там трактир! – Крикнул дальнозоркий Рой.
И все трое – Эдмон, Рой, и пугливый Ричи, пришпорили лошадей. Им не терпелось наполнить пустые желудки, и выпить молодого вина.
***
Вечером в таверне было немноголюдно. Поджарый усач, хозяин, был улыбчив, возможно, излишне, и скор на руку, что не могло не радовать.
Эдмон не привык трапезничать в харчевнях, но то ли «Гриммрок» оказался на удивление уютным то ли слишком долго провели они в пути без постелей и крова над головой. Горячая похлебка с бараниной и местный эль тоже пришлись по вкусу.
До Вороньего камня еще сотни миль по мглистым лесам и каменистым предгорьям. Дернул же нечистый плестись в такую даль - все ради выгодного брака с крошкой Шелли.
Вспоминая Шелли, Эдмон поморщился, и даже пиво сделалось горьким, такой она была. Рыжая, с крупными лошадиными зубами дебелая баба, едва влезавшая в растянутый корсет, могла часами говорить о пользе кобыльего дерьма. Якобы это помогало от облысения. Но с лордом Вороньего камня стоит дружить. Брюзга Родж, Эдомну он чем-то напоминал престарелого бульдога, обещал земли и свое имение в приданое дочери. Эдмон первым делом осведомился, есть ли в замке своя мельница, чтобы при первой же возможности спихнуть толстуху в жернова. Но вслух ничего не сказал, лишь кивал и сдержанно улыбался, чем лорд Родж оказался доволен.
У выхода мелькнула худенькая фигурка. Длинные волосы, белее снега, ниспадали лавиной на худые плечи. раскосые глаза обжигали светоносным пламенем. Ричи пихнул его в бок, но Эдмон лишь рыкнул не оборачиваясь. Все его существо было приковано к юной диве. Казалось, она парила над неотесанными досками пола, точно имела крылья.
- Ведьма, - протянул Рой, но Эдмон едва ли слушал его.
Поймав незнакомку за локоть, он придержал ее и распрямившись тетивой вскочил с лавки, оказавшись так близко, что мог почувствовать легкий аромат полевых цветов, источаемый белой кожей чаровницы.