Он затаскивает меня в скудно обставленную, но огромную спальню с окнами от пола до потолка, выходящими на пляж. Подводит к деревянной доске, с прикрепленными к ней ремнями.
— Что ты делаешь? — Я изо всех сил пытаюсь вырваться.
— Не бойся, птичка.
Большой сильный ублюдок пристегивает оба моих запястья ремнями за пару минут.
Сейчас он будет меня пытать.
Я стою лицом к стене, поэтому понятия не имею, что будет дальше.
Арт встает на колени и стаскивает шпильки с моих ног. Без дополнительной высоты только кончики пальцев касаются пола. Он ошеломляет меня, раздвигая мои ягодицы и облизывая найденную там сморщенную дырочку.
— Я помню, как исследовал это место своими пальцами в старших классах. — Он целует девственную область. — У тебя когда-нибудь был анальный секс?
— Нет и не хочу.
— Очень жаль. — Он встает.
— Что это значит?
— Сейчас узнаешь. — Он уходит.
— Куда ты идешь?
Арт возвращается и удивляет меня, когда втирает прохладный гель между ягодиц.
— Что это?
— Смазка.
— Пожалуйста, не надо! — кричу я.
— Не напрягайся. Тебе будет легче.
— Нет!
Он размещает свой член у моего входа и начинает медленно проникать в меня.
— Я умоляю тебя не делать этого!
— Успокойся и сделай глубокий вдох. — Он проникает дальше, болезненно растягивая меня.
— Пожалуйста, — плачу я.
— Ш-ш-ш, все хорошо. — Он скользит рукой по моему дрожащему животу и останавливается, чтобы погладить и ущипнуть мой клитор.
Арт прижимает мое лицо к стене, целует шею, когда полностью входит в меня. Мой рот открывается в беззвучном крике. Наслаждение и боль восхитительны. Он стонет, делая паузу на мгновение, прежде чем начать трахать мою задницу глубокими длинными ударами. Я закрываю глаза, теряя себя в вихре, набирающем обороты внутри моего тела.
— Видишь? Все не так уж плохо, — бормочет он.
Я наклоняю голову и захватываю губы Арта в страстном поцелуе, заставляя его контроль над собой ослабнуть. Он начинает трахать меня как одержимый — дико и яростно. Мои пальцы ног отрываются от пола при каждом диком толчке. Наши стоны экстаза и тяжелое дыхание эхом разносятся по спальне. Запах секса пронизывает воздух вокруг нас. Оргазм овладевает моим телом с такой силой, что я почти теряю сознание. Это чувство не поддается описанию. Арт делает последний толчок, наполняя меня своей спермой. Я прижимаюсь к нему, когда он освобождает меня от кожаных ремней. Он поднимает меня на руки и несет в ванную комнату.
Арт ставит меня на нетвердые ноги, прежде чем включить свет. Черт, она размером вполовину моей квартиры. Он берет меня за руку и ведет к душевой кабинке, которая занимает целую стену. Раздвинув стеклянную дверь, поворачивает вентиль, затем ждет, пока вода нагреется. К потолку в центре кабинки прикреплена большая квадратная конструкция из нержавеющей стали, подвешенная на коротких балках.
— Как это называется?
— Тропический душ.
— Я никогда о таком не слышала.
— Тогда приготовься к умопомрачительным ощущениям.
Он тянет меня за собой внутрь, и горячая вода каскадом льется на меня, успокаивая мои больные конечности.
— Какие потрясающие ощущения.
— Это будет лучший душ в твоей жизни. — Арт двигается позади меня, скользит куском мыла по моей груди, затем вниз по животу.
— Думаю, я справлюсь с мытьем сама. Большое спасибо.
— Но я сделаю это гораздо лучше, — бормочет он, щипая мой левый сосок.
Я откидываю голову назад к его груди и стону от восторга, когда он быстро проводит мылом по моему клитору.
— Арт! — кричу я, впиваясь острыми ногтями в его предплечье, когда оргазм разрывает меня, оставляя слабость.
Я прижимаюсь к нему, истощенная и насытившаяся.
— Я же говорил тебе, что сделаю это намного лучше.
Двадцать минут спустя мы лежим вместе на двуспальной кровати, а моя голова лежит на его груди.
— Когда ты открыл свой некоммерческий проект?
— Год назад.
— Это потрясающий способ почтить память Коула.
— Моя долгосрочная цель — открыть несколько точек. Каждый ребенок должен научиться плавать. Мейсон ходит в бассейн с тех пор, как научился ползать. Он еще не научился хорошо плавать, но он к этому идет.
— Он твой сын?
— Нет, мой брат. Я его законный опекун.
— Где твоя мама?
— Я не знаю, и мне плевать. Мейсону лучше без нее. Она стала миллионершей после смерти моего отца и уехала.
— А что насчет его отца?
— Она не стала называть имя этого ублюдка. Скорее всего, какой-то женатый богатый кусок дерьма, который вышвырнул ее на обочину, как только узнал, что она беременна.
— Мне жаль твоего отца.
Арт пожимает плечами.
— После инсульта он уже не был прежним. Смерть стала для него избавлением.
— Это жестоко.
Он усмехается.
— Подожди, пока я достану свою маленькую скрипку.
— Можно не всегда быть засранцем.
— Но я так хорош в этом. — Он делает паузу на минуту. — Я не перестаю удивляться, почему ты не связалась со мной и не сообщила, что ждешь ребенка. Ты не могла знать, что Тревор — отец.
— Ты прав, я не знала. Подумала, что лучше не связываться с тобой, пока не буду на сто процентов уверена, что ты отец.
— Уверен, ты обрадовалась, когда поняла, что я не отец, представляя, что будешь жить долго и счастливо с Тревором. Просто чтобы ты знала, я никогда не отрекусь от своей плоти и крови, независимо от того, насколько сильно ненавижу мать.
Он цепляется за мою руку, когда я перекидываю ноги через край кровати.
— Куда это ты собралась?
— Я хочу, чтобы ты отвез меня домой, сейчас же. — Хватит с меня его дерьма этой ночью.
Он дергает меня назад.
— Я управляю этим гребаным шоу, а не ты. Ты остаешься на ночь, так что ложись и устраивайся поудобнее.
Интересно, как бы все изменилось, если бы Себастьян был сыном Арта.
Глава 9
Арт
Я чувствую отвращение к себе, глядя на нежное лицо Син, когда она спит. Густые брови над слегка раскосыми глазами, маленький вздернутый носик и мягкие розовые губы — гребаное совершенство. Она заманила меня в свою паутину после всего лишь одной ночи траха, и моя тупая задница легко попалась. Черт, эта гребаная самка всегда будет сводить меня с ума. По уму следовало бы выкинуть ее из машины, когда до меня дошло, кто она такая, но я чертовски слаб, когда дело касается Син, и всегда буду таким.
Мои эмоции похожи на бурлящий вулкан, нестабильный и склонный к неожиданному извержению. Я хочу ее, но при этом чертовски ненавижу. Мои руки дрожат, когда я думаю о том, как причинить ей боль. К черту прощение и забвение.
Любой, кто перейдет мне дорогу, навсегда останется в моем списке дерьма, и она там — номер один. Я хочу, чтобы она испытала ту же боль, что причинила мне.