- Не… надо! – хрипит Фенрир. Смотрит на меня страшно.
Его глаза уже налились кровью. Тонкая красная струйка течёт из левой ноздри. Не могу этого видеть.
Я мягко опускаюсь на колени перед каменной чашей.
И сую обе ладони прямо в поток.
Дикий вопль прорезает тишину тронного зала. Женский вопль. Если можно так назвать эти жуткие звуки, наполненные скрежетом и визгом.
- Не-е-ет, не-е-ет! Больно! Не смей! Не смей!..
Я не стану внимать её мольбам. В её душе не было милосердия к чужой боли. Так пусть не просит теперь милосердия у меня.
Чёрный поток выплёскивается в моём направлении, но мерцающая дымка искр окружает моё тело, будто невидимый стеклянный купол. И ни единой брызги отравленной воды не может ко мне прикоснуться.
Спасибо, мальчики.
Я знала, что вы никому не дадите прикоснуться к вашей маме.
Мои ладони окутывает бледно-зелёное свечение. Вспыхивает на коже огоньками, разгоняет тьму. Все мои руки светятся. Почти до локтей. Свечение становится всё ярче и ярче. Разгоняет тьму.
Вода вокруг моих рук очищается.
А крики совсем тонут в скрежете… доносятся как свозь пелену…
- Не хочу-у-у… не пойду-у-у… только не туда… там темно… не-е-ет…
Всё тише и тише.
Пока, наконец, не наступает абсолютная тишина.
А я чувствую себя абсолютно вымотанной. Пустой. Такой уставшей, что нет сил даже пошевелить пальцем. Даже двинуться… я не могу этого сделать и тогда, когда со дна почти пустой чаши поднимается последнее щупальце, прямо на лету принимающее острую форму… метящее мне прямо в лицо…
Никогда в жизни не слышала ничего страшнее, чем утробный рык, казалось сотрясший сами основания гор.
А Фенрир, мне кажется, никогда в жизни не перевоплощался в зверя так быстро – между двумя тактами моего сердцебиения.
Гигантские клыки хватают за плечо так бережно, как волчица – новорожденного волчонка. Оттаскивают прочь.
Удар мощной лапы.
Каменная чаша разбита в пыль. А по каменному полу тронного зала змеится гигантская трещина. И обрушивается часть стены.
Ужасна и неодолима ярость Волка Гримгоста. И лучше не стоять у него на пути.
У него. И Волчицы Гримгоста.
Зачерпываю откуда-то со дна души. Посылаю в пространство выплеск силы, от которого вспышка зелёного света озаряет окровавленно-белую шерсть зверя, стоящего надо мной. Закрывающего меня собой. Мой свет впитывается в чёрные камни. И вот теперь я чувствую, что и правда – всё. Ни капли грязи и зла не осталось в пустой и растерзанной чаше Источника.
Дрожащими руками кое-как отталкиваюсь и поднимаюсь. Меня пошатывает. Но вроде бы ничего не болит. Наоборот – удивительно светлое и ясное ощущение. Откашливаю пыль, стоящую в воздухе клубами. Пытаюсь как-то отряхнуть платье, но это бесполезно. Пыль даже у меня в волосах.
И, не помня себя от счастья, влетаю в подставленные руки мужа.
Он поставил новый рекорд по скорости. На этот раз обращения в человека.
Впивается мне в губы. Я не успеваю сказать ни слова, и забываю, о чём хотела говорить… остаётся только изматывающая жажда. Которая так долго терзала мне душу и тело. И это не наши губы сталкиваются сейчас в бешеном, диком ненасытном поцелуе. Это наши души, изголодавшиеся друг по другу, сливаются в одну.
- Уходите отсюда уже, голубки! Мун наверняка пошёл за подмогой.
Смертельно усталый голос Бругильды проникает сквозь пьяную пелену. У меня кое-как получается очнуться и вспомнить об окружающей действительности.
Фенрир хмурится, не выпуская меня ревниво из рук. Мне кажется, он вообще теперь меня ни на шаг от себя не отпустит. А я и не хочу.
- Это что ещё?
Я наскоро объясняю, о ком речь. Муж тут же переключается в сосредоточенный режим. Хотя мне рвёт на части вид алых пятен на его горле, которые затягиваются слишком медленно. Я уверена, ему мучительно больно. Вот только прямо сейчас Волк Гримгоста, как обычно, забывает о себе. И думает только о деле.
Спеша и перескакивая с пятого на десятое, я рассказываю мужу, что Мун убил своего отца. Что Один и был тот, кто на самом деле приказал меня украсть. Подробности, зачем именно, решаю как-нибудь потом рассказать, в более спокойной обстановке. Иначе у моего драгоценного супруга опять сорвёт крышу. И про Хага рассказываю, с молчаливым укором – что он мой друг, как защищал меня, и что если б не он, я бы не дождалась. Это был приказ, украсть меня! Магия крови, которой Ворон просто не мог сопротивляться.