Фенрир ощутимо напрягся. Оглянулся на меня.
- Моя жена устала. Позволь нам отдохнуть у ваших костров… и мы немедленно двинемся дальше. Моё сердце неспокойно.
Я положила ладонь ему на запястье. Коротко глянула в глаза.
- Я не устала. Ты большую часть пути меня тащил на руках. Давай продолжим путь. Мне не терпится увидеть новый дом.
Йотун сверкнул кристаллами глаз.
- Достойную королеву ты нашёл себе, брат! За такой стоило идти и проламывать каменные стены башкой.
- А то я сам не знаю, - проворчал мой муж. Вернув мне такой горячий взгляд, что я согрелась и растаяла в смущённой улыбке. Он положил мне руку на талию и украдкой притянул ближе. В тепле его тела я согрелась и совершенно успокоилась. Мы выбрались. Мы вместе. Это главное.
Серые низкие тучи застилали небо и прятали солнце. Роняя мелкий пушистый снег.
Но это всё-таки было настоящее небо. И где-то там, за тучами, было настоящее солнце. Здесь даже дышалось совершенно по-другому. И я с наслаждением вдыхала полной грудью свежий горный воздух, невероятно вкусный и целебный после затхлой духоты тёмных подземелий.
- А это что у вас там за птичка, - как бы между делом поинтересовался йотун. От меня не укрылось, что всё время разговора Мимир поглядывал на Хага с интересом.
- Да так, - проворчал Фенрир. – Цыплёнок залётный прибился. Теперь эта живность будет жить с нами. У вас там, кстати, в Источнике водичка целебная осталась? Не поделитесь?
Великаны за спиной Мимира заволновались, переступили с ноги на ногу, переглянулись. Мне показалось, им очень не понравилась идея пускать чужаков к своей святыне. Я уже достаточно наслушалась рассказов о причине войны между асами и йотунами, чтобы понимать, как много значит для этих детей гор отвоёванный обратно Источник.
Мимир ответил не сразу.
А когда ответил, в его голосе, зазвучавшем громче обычного, была твёрдость камня и несокрушимость гор.
- Для друзей йотунов у нас всегда распахнуты радушные объятия! Горы помнят всё. И зло… и добро. Посмотрите все! Посмотрите на небо. Снег… прекращается. Сегодня был первый день без снежной бури за долгое-долгое время…
Я запрокинула голову. Фенрир поудобнее перехватил мою талию обеими руками. В кольце его рук мне было надёжно и тепло.
Как завороженная, я смотрела за тем, как в медленно текущей круговерти расплываются в разные стороны тучи. Постепенно светлеют.
И в просвете показывается ярко-голубой осколок неба.
Солнечный луч широкой полосой опустился из прорехи в тучах на наши бледные лица. Я улыбнулась, жмурясь на солнце, как довольная кошка. Фенрир не сводил взгляда с моего лица.
- Жизнь возвращается в Вечные горы! – пробасил Мимир. – Вечная зима отступила. Вы отменили Рагнарёк.
***
Хагу не помог Источник Мимира.
Он сначала вообще отказывался испить воды из него, как будто после одержимости отца не доверял каким бы то ни было Источникам… но я настояла, и он безучастно согласился. Как будто не видел особого смысла.
Рана на его крыле затянулась.
Вот только ничего не изменилось. Хаг по-прежнему его не чувствовал. Не мог пошевелить. И оно, жалко свисая, тянулось за ним, пачкая чёрные перья в грязи.
- Оставьте меня в покое, - мрачно проговорил Хаг. – Я вас задерживаю. Позвольте остаться здесь, в горах. Я не хочу в многолюдный город.
- Но…
Фенрир предупредительно сжал мою руку, и я осеклась.
- Как пожелаешь. Если надумаешь… В Гримгосте всегда будут тебе рады.
Хаг коротко кивнул.
Мы на мгновение встретились взглядами. Я никогда не видела таких потухших глаз. Он был как покинутый дом, в котором погасили свет.
- Спасибо тебе, Нари! – угрюмо проговорил он. - Будь счастлива. И прости ещё раз за то… что я сделал.
Не дожидаясь моего ответа, он отвернулся и пошёл прочь. Тяжело и устало волоча крылья.
- Мы будем присматривать за Вороном, - проговорил Мимир, когда чёрная фигура медленно скрылась из глаз в туманной дымке, устилавшей дно ущелья.
Фенрир кивнул.
- Всему своё время в жизни. Иногда расцвет весной возможен только, если сначала твоя душа стала облетевшим деревом, потерявшим все листья. Перегной у корней даст начало новой жизни. Просто… должно переболеть. Он справится, я уверен.
Я вздохнула. Душа болела за друга. Но я понимала, что сейчас ему не нужна ничья помощь. Он хочет остаться один.
Иногда уважать чужое одиночество – самое трудное испытание для тех, кому не всё равно.