Я наблюдал за девушкой несколько минут, и она проснулась. Я думал, что она закричит, заметив меня, но незнакомка просто села и зевнула.
– Привет, который час? – спросила девушка, оглянувшись так же, как и прошлой ночью – словно повсюду ее преследовали тени.
– Около пяти.
– Вечера? – ахнула она. – Как я могла так долго проспать?
– Видимо, моя безупречно «чистая» квартира на тебя так повлияла.
Сентябрьский солнечный свет проникал сквозь щель в затемненных занавесках и падал на женский лоб тонкой полоской, отчего ее бледная кожа светилась.
Девушка продолжала смотреть по сторонам. Думала, русские прятались за занавесками? Это раздражало. Паутина, пивные банки и в принципе грязная комната, казалось, ее не беспокоили.
Я поправил белое полотенце, обернутое вокруг торса, и выпуклость от моего девятидюймового члена стала более чем заметной. Этого оказалось достаточно, чтобы девушка переключилась на мою промежность и выпучила глаза.
– Эй?
Она вышла из транса.
– А… ты что делал весь день?
– Убивал.
– А кроме убийств чем занимаешься?
– Я трахаюсь, работаю, коллекционирую оружие и не лезу в гребаные чужие дела.
– Звучит ужасно скучно, – вздохнула девушка.
– А тебя никто, нахрен, и не спрашивал, – возразил я в ответ.
Несколько минут спустя она зевнула и потерла лицо, размазав макияж, отчего ее глаза стали, как у панды. Сексуальной панды. Она наклонилась и нервно посмотрела на дверь.
– Никто сюда не войдет. Расслабься.
Я отодвинул пивные банки и сел на край кофейного столика. Упиравшийся в белое полотенце член был нереально твердым. Девушка посмотрела на мою промежность, а затем немного сдвинула ноги, отчего красное мини-платье задралось сильнее, обнажив еще больше кожи. Не знаю, нарочно она это сделала или нет, но результат меня впечатлил. В языке ее тела было… нечто, что привлекало внимание. В том, как девушка смотрела на меня сквозь свой размазанный макияж, было что-то одновременно уязвимое и манящее.
– Красивое платье. Люблю красный цвет.
– Учту.
– Знаешь, для женщины, которая теперь принадлежит мне, ты не выглядишь испуганной, – сказал я. – И, кажется, я знаю причину. Все потому, что ты видела, как я убил того русского, и подумала про себя: «О, можно его использовать. Он сможет меня защитить».
– Даже если и так, то что? – съязвила она. – Меня тоже использовали. С чего вдруг ты такой особенный?
Я наклонился к ней так близко, что почувствовал запах ее вчерашних духов с ароматом роз. Увидел дорожку светло-коричневых веснушек под ее глазами прямо около носа. Даже разглядел крошечные, коричневые вкрапления в ярко голубых глазах.
– Я объясню, что делает меня особенным, – произнес я, тяжело дыша, словно медведь, сражавшийся с железными прутьями клетки. – Если кто-то попытается использовать меня, то это будет последнее в его жизни.
– Ладно, – девушка подняла руки в защитном жесте. – Я не хотела никого обидеть. Боже ты мой.
Она говорила снисходительно, но я заметил, что шокировал ее. У нее дрожали руки, когда она их опускала. Я снова сел на кофейный столик и посмотрел на ее дрожащие ноги. Я изучал ее и злобно улыбался, как вдруг захотел есть.
– Умеешь готовить?
– Ты только что набросился на меня. А теперь просишь что-то приготовить?
– Ты слишком много дерьма мне выговариваешь, а я ведь тебя спас.
– Если тебе нужна какая-нибудь молчаливая дурочка, надо было спасать пластиковую куклу.
– Я ждал, когда ты наконец проявишь свое истинное лицо, – засмеялся я.
– В смысле?
Способность женщины превратить простой разговор в спор, несомненно, поражала меня, но, по крайней мере, голос незнакомки было приятнее слушать, чем чей-либо еще. Я прикусил губу и наслаждался развернувшимся передо мной зрелищем. У этой дамочки язык подвешен. Неужели она не осознавала, что меня это лишь заводило и делало член тверже? Я хищно улыбнулся. Потому что собирался хорошо повеселиться с этой сексуальной злючкой.
– Да или нет?
– Да, я могу готовить, черт возьми.
– Вот и славно. Пойдем.
Я проводил ее до холодильника. Как только девушка открыла его, я понял глупость своего плана.
– Здесь не из чего готовить, – сообщила она очевидное. Трехнедельный гнилой банан, открытая банка черной фасоли и одна морковка – вот что хранилось в моем холодильнике.