Они годами смеялись над этим.
Сисси посмотрела через плечо. Ее спаситель стоял там, где она его оставила… но повернулся к ней лицом.
– Они не могут услышать нас, да? – спросила она.
– Нет, думаю нет.
Наверное, не стоит повторять утренний эксперимент с Чилли.
Сисси начала подниматься по лестнице, прислушиваясь к скрипу, который раньше всегда издавали ступени. Ничего не услышав, она вцепилась в рубашку в районе сердца.
Никто из живых не услышит ее голос… и она не шагала в осязаемом смысле слова…
Никогда раньше она не понимала разницу между «быстрым» и «мертвым» так четко.
На вершине лестницы она посмотрела налево. Направо. Перед собой.
Сначала она пошла в спальню родителей, проскользнув через закрытую дверь слева так, что сама напугалась до чертиков.
Первым делом обратила внимание на отцовский храп. Низкий. Словно тихий рев двигателя.
А потом она увидела волосы своей мамы, разметавшиеся по подушке, с бликами от уличных фонарей.
– Мам..? – вырвалось из ее рта.
Ее мама пошевелилась во сне, голова задергалась из стороны в сторону, взлохмачивая волосы еще сильнее.
Сисси пришлось прикрыть рот рукой и отвести взгляд.
На прикроватной тумбочке, перед будильником, который ее мама заводила каждый вечер и отключала каждое утро, лежала книга, Библия… и фотография в рамке, изображением вниз.
Сисси подошла и, не думая обо всех причинах, по которым она, наверное, не могла двигать вещи… взяла ее. На нее смотрело ее собственное изображение, и она помнила, когда сделали этот снимок… игра в хоккей на траве, она тогда сидела на скамейке, спасибо вывихнутой лодыжке. На фотографии она наблюдала за действием, ее брови были нахмурены, черты лица – резкими, одна рука поддерживала подбородок.
Сейчас было сложно представить, что можно испытывать столько возбуждения из-за чокнутой игры. На самом деле, она не могла вообще вспомнить те чувства, не получилось вернуться в ту старую, привычную сосредоточенность, с которой она наблюдала, как девочки с клюшками гоняются за мячом по полю. Никчемное времяпровождение – бегать бесцельно по траве, толпы девочек-подростков переживали из-за очков, матчей, положения команды в лиге, сопернике, которого они должны побить…
Все те бессонные ночи перед игрой, невероятная радость после побед, жгучая, долгая горечь поражений.
Все чепуха, подумала Сисси, вернув рамку на место. Смоделированная драма для вызова нужных эмоций у людей, чьи жизни были настолько безопасными и вяло текущими, что требовалось искусственное напряжение, стресс и «пиковые» ситуации.
Зародившись в центре груди, гнев распространился по ее телу, смывая чувство потери, заменяя его… чем-то неведомым, но таким четким.
Охваченная этими незнакомыми ощущениями, Сисси долго стояла над своими родителями, руки лежали на бедрах, глаза изучали цветочный узор на покрывале.
Она знала, почему ее фотография лежала лицом вниз. Не потому, что ее забыли. С точностью наоборот.
– Будь оно… все проклято, – прошептала Сисси.
Она понимала, что должна идти, и посмотрела в последний раз на маму и папу. Они чувствовали, что она здесь, подумала Сисси. Так же как и Чилли замер, когда она закричала, так и ее мама все активнее ерзала во сне, а отец перестал храпеть, его брови опустились низко, голова тоже металась по подушке.
Незачем мучить их своим присутствием. К тому же, она сомневалась, что это пойдет им на пользу. Ее злость закипала все сильнее.
Выйдя из комнаты так же, как вошла , Сисси обнаружила, что ее спаситель поднялся по лестнице и сейчас ждал ее у двери. Переполненная эмоциями, она прошла мимо него без слов, по коридору к своей комнате.
Ее дверь тоже была закрыта.
Оказавшись по другую сторону, Сисси замерла, руки лежали на бедрах, гнев вспыхнул с новой силой. Как и в комнате ее родителей, свет проникал через тонкие шторы с улицы, сметая темноту с ее кровати, стола, книжных полок, плакатов на стене, все отдавало синевой, благодаря цветовому решению.
Как странно, подумала Сисси.
Вместо волны эмоций, некой внутренней связи с самой собой… она просто вспомнила поездку в Италию в выпускном классе. Она поехала, потому что ехали все ее друзья, и родители сказали, что это одна из самых важных возможностей в ее жизни… да-да-да. Когда она прилетела туда, ей понравилась архитектура, конечно, еда была вкусной, да, но музеи? Боже, музеи. Бесконечные коридоры, залы с высокими потолками, забитые статуями, картинами и экспонатами, все это было наполнено людьми с таким благоговением, словно они были в церкви.