Она захлопнула ноутбук и запихнула его обратно под кровать. Куча вопросов и не единого ответа. Ее жизнь сейчас вообще похожа на один большой вопросительный знак.
Почему она? Почему это все происходит именно с ней? Она словно эстафетная палочка, которую передают друг другу участники забега – то есть абсолютно лишена возможности самой управлять своей судьбой. Она не просила эту силу, и вот теперь от нее ждут, что она будет «помогать» незнакомым людям, словно это ее обязанность.
Что если она не хочет «помогать»? Что если завтра она не пойдет с монсеньором Рено? Конец света от этого не наступит. Да, монсеньор расстроится, но сможет провести обряд изгнания и без нее, как он и поступал раньше несчетное количество раз. Проблем возникнуть не должно.
На том и порешим. Отныне все в ее руках. Она не будет ни чьей пешкой. Если она не хочет завтра проводить обряд изгнания, то так тому и быть.
У Бриджет разболелась голова – сказывался стресс, копившейся последние несколько дней. Мэтт прав: ей нужен кто-то, кому бы она смогла довериться.
Папа бы понял. Он бы выслушал ее, спокойно и без осуждения. В этом весь он. В противовес ее вспыльчивой матери, отец был сдержанным, невозмутимым и никогда не терял присутствия духа. Он всегда понимал Бриджет, знал, казалось, все мысли своей Зайки-тыковки, все чувства, даже когда для нее самой они были неясны.
Зайка-тыковка. Взгляд Бриджет скользнул к книжной полке туда, где в углу стояла ее любимая детская игрушка. Когда-то давно ее подарил ей отец. Мягкий, пушистый зайчик, выпрыгивающий из тыквы как из коробки с сюрпризом. Они с зайчонком были неразлучны. Она таскала игрушку с собой повсюду: еще с той поры, как ходила под стол пешком и вплоть до момента, когда стала достаточно взрослой, чтобы считать подобное поведение отстойным. Бывший некогда белым мех пожелтел, а голова зайчика перенесла столько операций, что от обилия разноцветным заплаток, пришитых ее мамой, теперь он скорее походил на Зайку-Франкенштейна. Но даже когда игрушку отправили на пенсию, прозвище никуда не делось. Для папы, Бриджет так и осталась Зайкой-тыковкой.
Бриджет ткнулась лбом в колени, закрыла глаза и вслушалась в свое дыхание: вдох раз… два, выдох раз… два, вдох раз… два, выдох раз… два.
– Мне не хватает тебя, пап, – прошептала она. – Как бы я хотела, чтобы ты был рядом.
Что-то коснулось ее ноги. Что-то маленькое, мохнатое и шустрое. Бриджет распахнула глаза. Мало ей было слышать кота-призрака, теперь она его еще и чувствует?
Из шкафа до Бриджет вновь донеслось приглушенное царапанье.
13
– ЧТО ЗНАЧИТ, ТЫ НЕ ПОЙДЕШЬ? – спросил монсеньор, придерживая дверцу своего темно-синего седана.
Бриджет перевела взгляд с монсеньора на отца Сантоса и обратно, после чего пожала плечами.
– Просто не пойду. Я не хочу больше этим заниматься.
– Бриджет, я что-то не совсем понимаю. – Монсеньор прищурился, бросил на отца Сантоса обвиняющий взгляд и снова развернулся к ней. – Я думал, мы во всем разобрались.
Бриджет была не в силах смотреть ему в глаза.
– Я не хочу быть такой.
– Какой именно?
Оружием?
– Фриком.
– Бриджет, у тебя есть дар, дар за обладание которым многие готовы убить.
Готовы убить за обладание им? Он спятил? Может правильнее – готовы пойти на убийство лишь бы избавиться от него? Или же просто убивать.
Монсеньор встал перед ней на колено, его кустистые седые брови сошлись на переносице. Бриджет не знала, то ли он собирается устроить ей разнос, то ли сделать предложение.
– Бриджет, задумайся, о чем ты говоришь. – Он положил руку на колено, как подозревала Бриджет, в попытке выглядеть непринужденно. Ей пришлось закусить губу, чтобы не рассмеяться. – Подумай о тех людях, которым ты уже помогла. Фергюсоны и миссис Лонг.
Это верно. Бриджет нечего было возразить. Кто знает, что бы случилось в ту ночь с Дэнни и Мэнни, если бы она не оказалась рядом.
Или же правда заключается как раз в том, что демоны появились у Фергюсонов, потому что за детьми присматривала именно она. Одержимые будто преследуют ее повсюду.
Между ними встал отец Сантос.
– Мы не можем тащить Бриджет туда насильно, – беззаботно заметил он. – Сомневаюсь, что ее дар проявит себя в полной мере, если она будет использовать его вопреки собственному желанию.
Монсеньор сверкнул глазами на отца Сантоса, его взгляд выражал, как описала бы его Бриджет, одно лишь презрение.