Напряжение возросло, когда Пэйдж обхватила мою шею, притянув нас друг к другу. Её грудь прижалась к моей. Её поцелуй полностью остановил голоса, остановил звук... остановил время. Громкий смех из кухни напугал её, и она отстранилась. Губы Пэйдж медленно растянулись в самую сексуальную усмешку, которую я когда-либо видел.
— Счастливого Рождества, Деклан. — её голос был бархатным, золотым; ярким диким цветом на моих влажных губах. Она снова меня поцеловала, лениво дразня, прежде чем зарыться лицом мне в шею.
— Счастливого Рождества.
Мне было четырнадцать, когда я поцеловал Пэйдж в коридоре дома её детства. Мы были только месяц в отношениях. Это было началом всего. Началом чего-то, что, тогда я так думал, спасёт меня от самого себя, от демонов, которые завладели мной. Если бы я знал, что спустя четыре года Пэйдж разрушит всё это.
Женский стон, как в порнофильме, вырвал меня из сна. Громкий хлопок, ворчание и ещё один стон, ещё один судорожный вздох. Дерьмо. Солнце уже встало, нагревая краски, которые оставил открытыми на полу прошлой ночью. Я резко встал с постели, схватил свои штаны и надел их. Торопливо закрыл открытые банки с краской крышками и поставил на рабочий стол. Дерьмо. Я старался не смотреть на картину, нарисованную прошлой ночью. Я пытался затолкать воспоминания и время, которое потерял, обратно, но это оказалось бессмысленным. Сцена, которую я мастерски разместил на полотне, плюнула в меня проклятием.
«Разорви её. Порежь её, Деклан».
«Разрушь это».
Я не позволил себе задержать взгляд на картине, перешагнув через холст. Порылся в комоде и схватил первую попавшуюся футболку, которую смог найти. Стоны моего брата Лиама, трахающего какую-то девку за стеной, начинали меня раздражать.
«Ты завистливый».
«Слушай. Слушай. Слушай».
«У тебя никогда не будет такого же. Таких же ощущений».
Я начал напевать песню моей любимой группы «Brand New», пытаясь заглушить враждебное шипение голосов, звучащих в моей голове. Взял телефон с подключенными наушниками с верхней полки шкафа, включил музыку и засунул в уши вкладыши. Глубокий бас, агрессивный ритм. Я закрыл глаза и утонул во всём этом. Картина прошлой ночи... забыта.
К сожалению, ванная комната не соединена с моей спальней, поэтому я пропустил свою обычную утреннюю рутину, предоставляя брату немного уединения. Мои таблетки, в любом случае, были на кухне, поэтому я мог принять душ позже. Маленькая часть меня хотела создать как можно больше шума, чтобы дать понять Лиаму, что я проснулся, но я не могу так поступить. Не с ним. Он так много сделал для меня, для нашей семьи, он заслуживает развлекаться с девушкой время от времени.
Я прошел на кухню, тихо крадясь мимо его двери. Музыка подарила забвение, словно отгородила от всего. Прихожая вывела к огромному пространству в индустриальном стиле. Кухня плавно перетекала в гостиную. Металлические опоры и балки под потолком тянулись через всю квартиру. Пол был покрыт деревом тёмно-коричневого цвета, и единственной разделительной линией между кухней и гостиной являлся небольшой бежевый ковёр. Квартира выглядела холодной из-за металлических балок, чёрной мебели и моих грёбанных тёмных мыслей, воплощенных на картинах, которые висели в рамах на кирпичных стенах. Деревянные полы и ковёр были единственными тёплыми тонами, которые Лиам допустил во время ремонта. Я прошелся босыми ногами по холодному полу кухни, насыпал хлопья в миску, достал молоко, максимально тихо закрыв холодильник.
После того, как наш отец-алкоголик скончался шесть лет назад, Лиам получил кредит, добавил небольшое количество накопленных денег и выкупил тату салон «Дорога» у своего босса. Потом сделал ремонт в квартире, которая была над салоном. Нашему отцу диагностировали цирроз печени за несколько лет до его смерти, и он решил, что лучше упиться до смерти, чем обеспечить свою семью. Он бросил работу на нефтеперерабатывающем заводе и жил на свою ветеранскую пенсию. Наша мама никогда не работала, всю жизнь была домохозяйкой. Лиам, как старший сын, взвалил бремя добытчика на себя. Бросив школу в шестнадцать лет, чтобы зарабатывать деньги, Лиам получил работу уборщика здесь, в салоне. Часто работая за стойкой, он внимательно наблюдал за работой мастеров и быстро всему научился. Когда дело касалось творчества, его талант всегда превосходил мой, но у него никогда не было голосов, которые тянули его назад. Так что он чертовски процветал. К восемнадцати годам он стал одним из самых лучших художников в салоне.