6
— Повтори, — прошептала она. Её голова лежала на моём животе, и даже несмотря на то, что я не мог видеть лицо Пэйдж, я чувствовал её улыбку.
— Я становлюсь лучше с тобой... и я люблю тебя. — Её ладонь прошлась по моему голому животу, и мышцы в ответ сократились.
— Я тоже тебя люблю. — Она повернула голову, и задев кончиком носа мою кожу. Пэйдж вдохнула, и мои губы растянулись в непроизвольной улыбке. — Сильно.
Услышав голоса спорящих братьев, пробивающийся через дверь, я подпрыгнул, а тело Пэйдж застыло, и я притянул её ближе.
— Они же не зайдут сюда, правда? — спросила она, её голос дрогнул от беспокойства.
— Не-а, они же знают, что ты здесь.
Она оттолкнулась от меня и так быстро приподнялась на локте, что это казалось сверхъестественным. Она шлёпнула меня по груди, и я засмеялся.
— Что ты имеешь в виду? Ох, черт возьми.
Она попыталась натянуть одеяло на свою обнаженную грудь, но я отдернул его и прошёлся взглядом по её коже, пока она не покраснела. Я поиграл с локоном её волос, и аккуратно заправил за ухо.
— Они знают, что ты пришла сегодня вечером, а не то, что мы ... Это … — Я поднял руку и положил на её щеку, — … это между тобой и мной.
Я сел, а Пэйдж закрыла глаза и потянулась за моим прикосновением. Я мягко поцеловал каждое её веко, и, когда отстранился, её глаза распахнулись.
— Я знаю, насколько вы близки, ребята. Ты доверяешь им во всём, и я решила, что ты…
— Пэйдж, два года назад ты села рядом со мной в том чертовом школьном коридоре и открыла мне мир. Ты вернула мне разум, и сегодня… —Я захотел поцеловать её, чтобы снова вернуть эту предвкушающую электрическую пульсацию. Хотел услышать, как она глубоко дышит, вздыхает и воссоздает тот момент, когда мы, наши тела наконец-то соединяются. Воссоздать момент, когда она приняла каждую частичку меня и вывернула наизнанку, и я взорвался гораздо сильнее, чем шестнадцатилетний мальчишка. — Сегодня ты подарила мне себя.
— Ты уже и так мной владел, Деклан. — Её губы растянулись в застенчивой улыбке.
— Ты подарила мне своё тело. А этим идиотам за дверью… да, я им верю, но с тобой... Доверие между нами другое — ты веришь в меня даже тогда, когда никто не верит.
Пэйдж прислонилась лбом к моему и подняла руки к моему лицу. Она выдохнула, и ее теплое дыхание защекотало мои щеки. Пэйдж пахла мятой и мылом, и когда поцеловала меня, я застонал. Мир за дверью моей спальни пропал, когда она села верхом на меня, наполняя себя не только моим телом. Она наполнила свои легкие моим пульсом и вкусила мою душу своим сладким языком. И не имело значения, насколько громко за дверью Лиам кричал на пьяного отца. Наше дыхание, нетерпеливые вдохи секса и желания затуманили комнату, и я слышал только то, что чувствовал. Когда я обхватил её бёдра, почувствовал шелковистую кожу напротив моей груди, медленно горящий огонь в моём животе усилился.
«Она предназначена для тебя».
«Она твоя».
Игла вошла слишком глубоко, и я открыл глаза.
— Дерьмо.
— Соберись, чёрт возьми, Декс. Я почти закончил. Я оставил самую худшую часть напоследок. Это всегда причиняет адскую боль, — Лиам улыбаясь, покачал головой, — ты знаешь это.
Я вспомнил цитату Голуэя Киннелла (Примеч. Голуэй Киннелл — основоположник «американского белого стиха»), вытатуированную на моей груди слева: «Не обращай внимание. Самоопределение — не самое важное. Позволь нашим шрамам влюбиться».
«Книга ночных кошмаров» — произведение, с которым я мог себя соотнести. Чертовски сумасшедшие образы, которые создал автор, казалось, соответствовали моему извращенному мозгу. Я никогда особо не задумывался о себе. Пэйдж была единственной, кто укрепила меня, но она также оставила меня напуганным и раненым, поэтому это цитата действительно мне подходит.
— Вечером собираешься в «Рев»? — спросил Лиам протирая свежую татуировку на моей коже, и это ужалило.
— Конечно, но на завтра у меня забронировано время в студии, поэтому я не задержусь. Тана идёт с тобой?
Его глаза потемнели от сожаления.
— Может быть. Я еще не решил. Сказал ей, что мне нужно немного пространства.