Пэйдж заметила, что я наблюдаю за ней, и её улыбка стала скромной, она прикусила уголок губы. Я провел рукой по волосам и открыл дверь. Колокольчик прозвенел где-то в глубине помещения, пока я проходил внутрь. Её комбинезон был покрыт пятнами краски, и мне захотелось узнать, над чем она работала. Я хотел узнать, о чем она думала, когда смотрела, как я к ней иду. Её грудь поднималась и опадала с каждым моим шагом немного быстрее. Интересно, замечает ли она, как Чендлер на нее смотрит. Он видел то же, что и я — потрясающее произведение искусства, стоящее за прилавком. Он хотел её, но она не замечала, так как всё, чего она хотела… это я.
— Привет, Деклан, я не слышал, как ты подъехал, — сказал Чендлер, но я не отрывал взгляд от Пэйдж, и он продолжил менее уверенным голосом. — Я как раз собирался тебе звонить, тебе нужно забрать свою работу, у меня другой арендатор.
— Привет. — Голос Пэйдж вызвал у меня улыбку.
Я оперся руками о прилавок и кивнул Чендлеру.
— Мы с Пэйдж упакуем её сегодня.
— Пэйдж?
— Да, у тебя ещё остались коробки для перевозки? — спросил я, не упуская его замешательство. Он хотел узнать, почему Пэйдж смотрела на меня так, как он хотел, чтобы она смотрела на него.
— Да, они в подсобке, я покажу…
— Я сама, — вмешалась Пэйдж с озорной улыбкой, её глаза лучились весельем.
Мы оба игнорировали взгляды Чендлера, пока она выходила из-за прилавка. Пэйдж взяла меня за руку, и вся кровь в моей голове ускорилась и запульсировала, когда я наклонился и поцеловал в её губы.
— Я никогда больше не заставлю тебя волноваться, — прошептал я так, чтобы услышала только она.
Пэйдж толкнула меня бедром и улыбнулась.
— Пойдем, я покажу тебе, где лежит оборудование для упаковки.
Она проводила меня в студию и показала, где что лежит. Я попросил её отключить сигнализацию на запасном выходе для Кирана, и она, кажется, не возражала, что он здесь. К тому времени, как она отключила сигнализацию, я всё успел упаковать.
Пэйдж встала передо мной, наклонив голову, и я взял её руку.
— Я боялась, что напугала тебя.
— Этого не случится. Я должен был тебе написать, но побоялся надавить на тебя, — я поднял её подбородок.
— Пожалуйста, дави на меня всеми средствами, — улыбнулась она. — Я знаю, это тяжело, потому что ново. Время прошло, вещи изменились, но это всё ещё просто ты и я.
Конечно, мы могли притвориться, будто ничего не произошло. Всё изменилось. Пэйдж стала хрупкой, а я ужасно боялся сломать её, но пока её глаза искали мой взгляд, я мог понимать, о чем она говорила. Под всей этой хренью… были только мы — я и она — и начать с нуля было невозможно. Я наклонился и провел носом по изгибу её шеи. Я вдохнул запах дождя и стирального порошка. Это всё ещё была Пэйдж. Аромат и улыбка, цвет и душа, и пока я проводил губами по её щеке, потом носу и, наконец, рту, я целовал девушку, которую всегда любил.
Я отклонился, чтобы видеть её глаза.
— Я не хочу начинать сначала, я всё ещё люблю тебя. Тебя девятилетней давности и нынешнюю тебя.
Она нервно выдохнула:
— Мне нравится, что ты знаешь не очень яркие места моей души и всё ещё любишь меня, несмотря на это.
— Из-за них я люблю тебя ещё больше, — я сжал её руку, и воодушевление практически заполнило её глаза. — Я не могу думать, когда ты так на меня смотришь.
— Как? — она слегка наклонила голову и нахмурилась.
— Твои глаза. Любой оттенок сожаления… нерешительности, и всё исчезает. Всё, что я вижу, это ты. Ты смотришь на меня так, будто ничего кроме меня не важно.
Она посмотрела мне прямо в глаза своими уверенными ярко-голубыми глазами.
— Для меня ты — всё.
21
— Так вы, ребята, теперь вместе? — Лана легко накрутила на палочки лапшу Ло-Мейн.
После того как Деклан уехал из «Галереи», и я пришла домой вечером, в моей голове всё ещё плыло. Мы с Декланом упаковали картину, а с помощью Кирана процесс прошел слишком быстро. Он начался в одну секунду, а в следующую уже закончился. Губ Деклана мне было мало, и как бы мне ни нравился Киран, я хотела, чтобы он остался снаружи.
— Пэйдж? — захихикала Лана. — Ты меня слышала?
Быть на седьмом небе — побочный эффект поцелуев Деклана, его рот обещал многое, его прикосновения обещали грех и освобождение, нежное и грубое. Я хотела его всего. Я поднесла кончики пальцев к губам — они всё ещё горели.