Вырванное мгновение
Обманчиво хрупкая фигура скользила меж ветвистых, сгорбленных деревьев. Хлюпало болото, жужжали мухи и комары. Она была спокойна, несмотря на погоню. Несмотря на то, что руки и ноги были исцарапаны в кровь.
Очами примкни. Устами вкуси.
Чувствуй меня. День ото дня.
Частью сознания она была в янтарной клетке, в изящной кровати с золотым балдахином, скованная чужим, горячим телом. Ее окружал запах вина, сахара и человеческого естества. Другой частью сознания она искала свою корону. Корона звала её, манила.
Мухи падали замертво, не выдерживая слипшегося в мгновение воздуха. Он густел на глазах, тяжелел из-за сладкого аромата, который сумел принять осязаемую форму.
Гибли лесные твари, вышедшие к вечеру на охоту. Гибли и неосторожные преследователи. Их крики вызывали озадаченность где-то на задворках сознания жертвы. Погоня обычно не так происходит.
Но дело, вероятно, в том, что жертва была очень необычна.
Соломенная шляпа, запекшаяся кровь
Уже в детстве я поняла, что отличаюсь. Прежде всего, мою жизнь определяла моя кровь. Она была наполовину королевской, по отцу Шалфею. На другую половину это была кровь "грязной потаскухи", как выражалась королева Валериана. Это предопределило мою жизнь на многие годы. И сложно было сказать, что я в себе ненавидела больше: кровь потаскухи или короля. Другие тоже не могли с этим определиться.
Думаю, мы все ненавидели ту оплошность, ту досадную ошибку, которую я собой представляла. Никто об этой ошибке никогда не говорил, но слов и не находилось. Король быстро слег от наваждения и одержимости. Он был безутешен со своим разбитым сердцем. В его защиту, должно признать, что он проявлял свое отцовское участие в той достаточной мере, чтобы меня не убили к нынешнему моменту.
Мои игрушки были истоптаны и искромсаны на куски, мое тело излюблено следами плети, обуви и человеческих зубов, моя няня измучена в комнате пыток, подобранный щенок подвешен за кишки в яблоневом саду, а единственная служанка, ставшая подругой, была лишена языка за дерзость.
Зато я осталась жива. Как отрадно.
Не с первого раза, но все же мне стало понятно, что принцессе-полукровке не следует обзаводиться какими-либо привязанностями. Зоркие глаза и уши жадно следили за каждым моим жестом в желании оборвать даже малейший намек на счастье. Легче сказать, чем действительно отказаться от привязанности. В действительности я этого так и не смогла сделать. Но я научилась скрывать. Обманывать. Пропадать из виду. Насколько это было возможно.
К сожалению, случались ошибки.
Вот и сейчас, стоя в сарафане и жёлтой соломенной шляпе, под лучами палящего солнца, я представляла, как вырываю куски плоти, остервенело цепляясь в тонкую шею своей сестры Полыни. Она стояла, белоснежная статуя в золотом свете июля, являя собой идеальный портрет вневременной красоты: виноградные лозы, бокал красного вина, платок, еле удерживающий густые, шоколадные кудри и пятна, сгустки крови на платье, руках, нежно-лиловых туфлях. Весь пол был утоплен в крови.
Вот короткие белесые волосики Дивы. А это, наверное, ножка маленького Али.
Я вдохнула. Рука чуть подрагивала, но в остальном я справлялась сносно.
-Не ожидала увидеть здесь мою любимую сестру,- улыбнулась Полынь, потягивая вино. Хотя это могла быть и кровь.
В животе забурлило.
Я улыбнулась и аккуратно, стараясь не задевать и не смотреть в сторону истерзанных тел моих маленьких друзей, присела к ней за стол. Его заполнили прекрасными на вид деликатесами: устрицами, икрой, всевозможными видами сыра. Мещане, сбежавшиеся на крики, смотрели на стол остервенело-голодными глазами.
Мне тут же налили бокал вина. Я сделала глоток, глядя в центр носа своей старшей сестры. Он был длинным, с небольшой горбинкой, и делал её достаточно уродливой, чтобы я могла хоть немного приободриться.
-Сестра моя, - сказала я довольно ровно.- Нечасто увидишь тебя в окружении простолюдинов.
Это гадкое отродье никогда не выходило за пределы прекрасных дворцов и ухоженных садов по своему желанию.
-Мне стало ску-учно,- протянула Полынь и невинно надула свои розовые губки.- Надоели эти чаепития. Уже думала помереть от тоски, как мне рассказали о твоих новых увлечениях.
Кто же. Кто же ей сказал.
-И тут действительно так весело!- рассмеялась Полынь.- Я даже познакомилась с твоими друзьями. Но со мной они почему-то дружить не захотели.
Я сцепила руки под столом.
Дива и Али. Жизнь была к ним очень жестока. Сироты с младенчества, они не знали добрых слов, ласки и человеческого сострадания. Их колотили воспитательницы в приюте, пьяные озлобленные проходимцы и купцы, у которых не удавалось стащить буханку хлеба. Я их любила и одновременно им завидовала - они были друг у друга. И они приняли меня к себе. Любили меня как старшую сестру. А теперь погибли.