— Если вы будете столько играть, испортите себе глаза.
— Зато нервы успокою.
— Нервы, Женечка, надо успокаивать медитативными играми. Маджонг, например. Хотите, установлю вам маджонг? Очень успокоительная китайская игра.
— Не хочу.
— Тогда все равно бросайте вашего «бомбиста», давайте лучше чаю попьем. — Савелий Ильич, кряхтя и демонстративно придерживая поясницу, поплелся кипятить воду. — И ананасов еще полно в холодильнике, а еще я сыра купил, хотите ананас с сыром? Замечательно успокоительный симбиоз.
— Не хочу. — Женя отобрала у Заставнюка чайник. — Актер из вас, Савелий Ильич, никакущий. Когда вас в самом деле радикулит прихватит, вы в зеркало загляните, запомните выражение лица, может, тогда и симуляция получится более убедительной.
— Злая вы, Женечка. — Заставнюк поджал губы.
— Не злая! То есть, конечно, злая, но не очень. Простите, ради бога, видите — извиняюсь? Скажите лучше, зачем?! Зачем Воскобойникову понадобилось это наше сотрудничество с «блестящим адвокатом»? Зачем ему вообще понадобился «блестящий адвокат»? Если шефу хотелось негромкого внутреннего расследования, мы бы и сами справились. Разве нет?
— Нужен адвокат или не нужен, шефу, согласитесь, виднее…
— Тогда зачем мы при адвокате?
— А это вообще вопрос риторический. Ответ на него вы сами прекрасно знаете. Адвокат, даже самый «блестящий», в одиночку никакое дело не потянет. А сор выносить из избы категорически нельзя. И, кроме того, вам ведь такая работа нравится? Это же намного интереснее, чем бумажки с места на место перекладывать, рисовать графики с диаграммами…
— Ну, не знаю… Может, лучше уж бумажками шуршать, чем быть на побегушках у этого мачо.
— Мачо? Почему мачо? — удивился Савелий Ильич.
— Потому что мачо! У него на лбу написано, что всей его жизнью и деятельностью управляет отнюдь не голова, а совсем другой орган.
— Женечка, — замахал руками Заставнюк, — успокойтесь, я умоляю! Я не понимаю, что на вас такое нашло. Может, не в Гордееве дело?..
— А в чем же тогда?
— Не знаю. И даже предполагать не стану. Ваше личное — это ваше личное. Просто последние дни вы ходите как в воду опущенная.
— Неправда.
— Хорошо, неправда. Вы веселы и энергичны как никогда.
— И это неправда, — вздохнула Женя.
— Ну, не расстраивайтесь вы так. Хотите, расскажите мне, излейте душу. В конце концов, я уже настолько стар, что на мою принадлежность к мужскому роду можно не обращать внимания.
Она ничего не ответила.
— Это из-за Володи, который заходил за вами раньше каждый вечер, а теперь перестал? Вы поссорились? Расстались? Или Гордеев вам все-таки понравился?..
— Что вы, я вся трепещу от восторга!
Заставнюк разлил чай и, забыв о пояснице, сходил к холодильнику за ананасом и сыром, изготовил несколько сочных слоек — сыр-ананас-сыр.
— Не знаю, Женечка, Гордеев, по-моему, вполне нормальный товарищ, вовсе даже не мачо. Заносчивый? нет. хвастливый? нет. Конечно, понадобится некоторое время, нужно притереться, получше познакомиться. Раз начальство хочет, чтобы мы работали вместе, значит, будем работать вместе…
— Была большая и чистая любовь, которая мелко и грязно закончилась.
— Что, простите?
— Сводка с личного фронта.
— Да-да, я понял, — сконфуженно закашлялся Савелий Ильич. — Бутерброд берите.
Женя, чтобы не обижать старика, откусила кусочек. Заставнюк, пряча смущение, тщательно размешивал в чашке сахар.
— Давайте не будем больше об этом, хорошо? — предложила Женя. — Поможете мне отсмотреть этот бесконечный триллер? — она кивнула в сторону доставленного с утра ящика видеокассет с записями игры Болотникова против «Владимира I». — А я потом помогу вам копаться в Интернете.
Савелий Ильич откликнулся преувеличенно бодро:
— Конечно! Конечно, помогу. И еще я думаю, мы можем многое сделать из того, о чем Юрий Петрович даже не задумывается, как человек далекий от спорта. Можем просмотреть открытую информацию о предматчевых тренировках Болотникова, выяснить, как он питался накануне каждой партии, сколько спал, сколько тренировался, как держался. Еще обязательно нужно проанализировать отзывы о его игре в прессе, особенно негативные, полюбопытствовать, что у нас на тотализаторах: какие принимались ставки, были ли крупные выигрыши в связи с нарушением регламента… Но, Женя, давайте, прежде чем за все это браться, сыграем в морской бой?
— Зачем?
— Для успокоения нервов. Если вы выиграете, значит, Юрий Петрович — кристальной души человек и все такое, и у нас вместе все получится, а?
— Понятно, — усмехнулась Женя. — Значит, морской бой — игра не азартная, а медитативная. По сети или по старинке?
— По старинке.
Расселись по разным углам комнаты, Женя вернулась за свой стол, тщательно вычертила два поля, расставила кораблики, Заставнюк зачем-то откочевал за пустой стол Гордеева и загородился его монитором. Женя про себя посмеивалась над его наивными стариковскими уловками, наверняка ведь будет играть в поддавки, но кто, собственно, ей мешает играть так же?
— Готовы? — справился Савелий Ильич. — Ходите.
— А-1, — стрельнула Женя.
— Мимо. К-10.
— Ранили.
— И-9.
— Так нечестно, по диагонали корабли не стоят. Поддаетесь?
— Пардон, ошибся. К-9.
— Мимо! В-2.
— Подбили!
— Однопалубный?
— Да. Палите дальше.
— Г-4.
— Опять попали! И опять однотрубник! Просто Цусима какая-то!
Женя решила по диагонали больше не ходить:
— Б-4.
— И снова попали! — с прекрасно сыгранным отчаянием возопил Заставнюк. — Ранили. Женечка, у вас на вооружении спутник-шпион?
— Нет. А-4.
— Фух! Мимо. И-10.
— Еще раз ранили. Врагу не сдается наш гордый «Варяг»… — промурлыкала Женя.
— А «Варяг» был четырехтрубный, — протянул Савелий Ильич, — но он-то как раз и ни при чем: если у нас Цусима, «Варягу» здесь не место, здесь должен быть крейсер «Аврора». И вообще, у меня тут вторая российская Тихоокеанская эскадра погибает, а я, несчастный вице-адмирал Рожественский, в панике палю куда попало — З-10.