Я вышла из палаты и наткнулась на пристальный взгляд одного из пациентов.
- Кто ты? – хрипло спросил меня небритый сутулый молодой мужчина.
- Ты меня видишь? – Я была удивлена. Немногие обращали на меня внимание. Тем более здесь.
- Я много чего вижу, - прохрипел он. – Иногда даже то, чего не хочу.
- И чего ты не хочешь видеть? – Меня заинтересовал этот мужчина. Говорил он вполне осмысленно, в его глазах не было безумия.
- Грешные души и их адские муки, - Мужчина опустил взгляд и тяжело сел на пол. Я присела радом с ним.
- И часто ты их видишь?
- Всегда, - Он поднял глаза и взглянул куда-то вдаль. – Поэтому я здесь.
- Понятно, - Я встала, чтобы уйти. Он вскинул руку, чтобы схватить меня.
- Но ты не сказала, кто ты.
- Грешная душа, - Я улыбнулась. Он опустил руку.
- Нет, - пробормотал он. – Ты хуже.
Я пожала плечами. Сумасшедший, что с него взять?
Оставив его сидеть на полу, опустив голову между коленей, я пошла по своим делам.
Месяц прошел с тех пор, как меня перестали привязывать к кровати. И ещё пара месяцев уколов и таблеток, прежде чем я вошла в палисадник. Всё это время я пыталась понять, что произошло и вспомнить, кто я. В снах меня преследовали видения костров и распятий, чёрные комнаты каббалистов и обнажённые тела женщин вокруг алтаря в каких-то зданиях. Я пыталась вспомнить отца, чей образ иногда мелькал перед моим внутренним взором, которого я помнила смутно, и мать, которую я не помнила вовсе. Когда меня навещал седовласый врач, я пыталась его расспросить. Но он ограничивался сухими фразами и упованием на скорое восстановление памяти и моё благоразумие. На вопрос, где я нахожусь, он неизменно отвечал, что в санатории на лечении. А когда я спрашивала о моей болезни, он недовольно отговаривался взвинченными нервами, тревогой и депрессией. Меня это не устраивало. Разве при депрессии привязывают к кровати? Разве при неврозах вымысел кажется настолько реальным? Я не понимала ничего. Да, я помнила горы книг у себя дома. Они все были по религии и оккультизму. Но разве тревога отбивает память настолько, что я смогла забыть, зачем мне вся эта макулатура была нужна? Как меня зовут? Где я работала? Где жила? У меня не было ответов на эти вопросы. Только сны, в которых я вызывала дьявола или меня сжигали на костре. После этих снов ноги и руки мои покрывались волдырями, а мой седовласый врач только качал головой:
- Странно. Очень странно. Очевидно ваше воображение действует на тело так, что тело воспринимает воображаемое за действительное. Ничего страшного. Сейчас многие помешаны на конце света в две тысячи двенадцатом году. А вы, наверное, более впечатлительны.
- Но, послушайте, при чём тут конец света, если я во сне вызываю дьявола и танцую на дьявольском шабаше? При чём в прошлом, а не в будущем!
- В прошлом? Скажите, а когда вы разводили костёр, в каком году это, по-вашему, было?
- В тысяча девятьсот двадцатом.
- Нда. Интересно. А на шабаш вы в каком году летали?
- В разное время, в основном в Средневековье.
- Да? И в какую местность?
- Большей частью во Францию и Германию. Но в Англии тоже была.
- В Стоунхендже?
- Нет, - Я вздрогнула, вспомнив тот сон. – В Стоунхендже меня пытались сжечь.
- Интересно. Очевидно, вы увлекались мистикой. И это настолько на вас повлияло, что ваш разум перестал отличать реальность от вымысла.
- А что реальность? Как мне понять реальность, если я её не помню?
- Ваш разум по какой-то причине блокировал вашу личность и заменил её вымыслом, где вы периодически и находитесь.
- Так помогите мне вспомнить!
- Я бы мог вам перечислить всё, что касается вашей жизни, вашей личности, привязанностей, работы и всего остального. Но для вас сейчас это будут просто слова. Вы должны сами всё вспомнить. Я лишь могу попытаться снять стресс, который блокирует ваше сознание.
- Так снимайте. Пока я этого не ощущаю.
- Я не господь бог. А разум настолько неизученная область медицины, что навредить здесь проще, чем помочь. Когда вы только попали к нам, с вами вообще нельзя было разговаривать. Вы называли себя Магдалена де Брианн и отказывались понимать французскую речь. Я даже лингвиста пригласил, чтобы беседовать с вами.
- Магдалена де Брианн… - Я задумчиво произносила это имя, пытаясь понять, какие ассоциации оно у меня вызывает. Нет, ничего. – Так на каком языке я с вами говорила?
- На старофранцузском пиккардийском диалекте.
- Ого!
- Именно.
- А что я говорила?
- Что-то о сатане, о приходе антихриста, о будущем тысячелетнем царстве тьмы, о том, что Ватикан лжёт и Второе Пришествие Христа уже было.
- Ничего себе, - пробормотала я. Тут меня озарило: «когда вы только попали к нам», старофранцузский и сатана – я в сумасшедшем доме!
- Мой бог! Я в сумасшедшем доме! – Я вскочила со стула, с грохотом его опрокинув. Санитар, стоявший у двери, сделал ко мне шаг. Но, повинуясь жесту врача, остался на месте. Я заметалась по кабинету.
- Я в сумасшедшем доме! – восклицала я. А чего я ещё могла ждать? Личность без памяти, с фантастическими снами и склонностью к пиромании – точно, связывать надо!
- Не надо драм, дорогая, - мягко сказал врач. – Это не сумасшедший дом. Это клиника…
- Для буйнопомешанных! – вскричала я. Бросив рассеянный взгляд на санитара, я заметила, как они с врачом переглянулись. – Не надо, доктор! Я не собираюсь бросаться на вас, - Я села и попыталась взять себя в руки. – Только вы тоже поймите. Однажды вы просыпаетесь с головой без единого реального воспоминания и оказывается, вы это не вы, а неизвестно кто неизвестно где! И это неизвестно где – клиника для душевнобольных!