С утра кормлю маму, затем собираюсь на занятия. Сегодня нужно уйти пораньше, чтобы съездить в больницу.
Решили потратить последние деньги на такси, чтобы маме было комфортно.
Беспрерывно думаю о предложении анонима.
Если бы я смогла раскрутиться, то доход бы вырос многократно. И маме можно было помочь, отправив просто в платную клинику.
— Ау, приём! Хьюстон! — щелкает пальцами Юлька, — ты где витаешь?
Мы сидим в университетской столовой на обеде. Жую остывший сэндвич.
— Мне нужно сегодня с физры уйти будет, прикроешь?
— Не вопрос. В больницу?
— Да.
— Снова перенесли сроки?
— Я не знаю, — качаю головой, как вдруг меня опаляет чей-то взгляд.
Верчу головой. Кто так на меня смотрит? Нахожу преподавательский столик и сталкиваюсь с тёмным взглядом Абрамова.
— Он опять сегодня не в духе, — хмыкает Юлька, — странно. Такой мужик и не дают?
— Может, другие проблемы? — кусаю бутерброд, но взгляд упорно липнет к нашему преподу.
Напротив него сидит декан экономического факультета. Эффектная дама лет сорока.
— Борункова аж из штанов выпрыгивает, чтобы «авторитет» на её сиськи взглянул, — смеется Юлька, — а ему чего-то пофиг. Странно, наши малолетки на неё слюни пускают, за глаза называют милфой.
— Гадость, — морщусь, — Юль, слушай… а лишаться невинности очень больно?
— Ты меня пугаешь, Яна, — она пристально смотрит на меня, — это зависит от мужика. Если попадётся дерьмо, то больно. А если нежный любовник, то многие даже кончают. А что?
— Да так.
Семь ночей с тобой…
И почему, думая об анониме, я не могу глаз отвести от Влада Абрамова? И он странно на меня смотрел.
— Янаааа, — голосом опытного следователя говорит подруга, — я всё равно узнаю!
— Ну… в общем… — вкратце описываю ей ситуацию с анонимом.
— Ничего себе, — хмыкает она, — щедрое предложение. Реклама сейчас стоит дорого. Чтобы быстро раскрутиться, нужно разово влить много бабла.
— Знаю. В том и дело… с одной стороны, я не шлюха. И отдаваться за деньги… а с другой…
— Твоя мама, да?
— Да. Я не могу её потерять!
— Ну, решать тебе, подруга. Я бы рискнула. Но бабки вперед.
Открываю рот, чтобы ответить, но к нам подходит мой бывший.
— Ян, можем поговорить?
— Чего тебе? — сухо уточняю, — я занята.
— Давай, отвезу тебя домой и поговорим, — канючит.
— Она сказала, Паша, что занята! — рычит Юля.
— Я не с тобой говорю! А со своей девушкой! Ян! Дай объяснить!
— Не желанию ничего слушать, — встаю, но бывший хватает меня за руку, — не отпущу, пока не выслушаешь.
Но вдруг Пашка замирает. Его глаза округляются. Над нами нависает массивная фигура Абрамова.
— Руку от девушки убрал, — ледяной голос вызывает мурашки на коже, — быстро, блядь!
— ААА! МОЯ РУКА! — верещит Паша, и препод отпускает его, — я напишу заяву!
И убегает. Я стою, хлопаю ресницами. Юлька переводит взгляд с меня на препода. Мы обе в полном шоке.
— Ты в порядке? — спрашивает он, — Яна.
— Да. Спасибо вам большое, Владислав Львович, — улыбаюсь, — вы очень помогли!
— Не за что. Лучше держись от него подальше, — суёт руки в карманы и направляется в сторону выхода.
А я вижу лишь его. Зависаю, полностью поглощённая образом сильного и властного мужчины.
— Ууу… — слышу сбоку голос Юльки, — да ты, мать, запала на нашего «авторитета»…
Глава 3
Яна
— Что? С ума сошла? — но красные щёки выдают моё смущение, — где я и где он.
— А что? Если присмотреться, он крутой мужик, — ухмыляется подруга, — вот с таким наверняка не страшно лишаться невинности.
— Обхохочешься, — фыркаю, — я пока не знаю, что делать буду. Если сегодня маме наконец-то назначат дату операции, то и денег много не понадобится. А на её реабилитацию у нас отложено.
— А если нет?
Предательский вопрос вызывает неприятное жжение в груди.
— Тогда мне придётся согласиться и отдать невинность тому, кого я даже не видела.
— Но ему нравятся твои песни, уже что-то, — подбадривает меня Юлька.
— Офигенная причина для секса.
— Ты поешь очень круто и душевно. Если у тебя появился поклонник, он, наверняка красив душой как минимум.
— Успокоила…
— Ладно, не вешай нос. Вечером набери, расскажи, как всё прошло.
После четвертой пары я сбегаю с физкультуры и еду домой.
Из головы не выходит суровый образ Абрамова. Я всегда его боялась. Он бывший военный, так что к дисциплине относится особенно строго.