Пока жду, достаю блокнот. Уже записала все свои обычные наблюдения:
9 утра — шел по 23-й улице.
Обычный кофейный киоск. Тот же заказ, что вчера: маленький кофе, кукурузный маффин.
Сегодня снова не курил.
Может, бросил? Или те сигареты, что я видела, были для кого-то другого?
Зашёл на склад.
Перелистываю страницу, начинаю писать список покупок для продуктового магазина. Мой аппетит вернулся. Полагаю, это должно было произойти давным-давно, учитывая километры ежедневных прогулок.
Сыр.
Огурцы.
Миндаль.
Не скажу, что питаюсь сбалансированно, но, по крайне мере, перестала жить на кофе и вине, хотя и того, и другого в моём рационе по-прежнему достаточно.
Снова смотрю на часы — уже сорок пять минут. Может быть, я его пропустила? Возможно, я отвлеклась на свой телефон и читала сообщение от брата, пока Глеб проходил мимо. Или, может быть, впервые за всё время он пошёл прямо домой. Но сегодня не выходной и не каникулы — у него должны быть занятия.
Вздыхаю. Е щё десять минут . Подожду ещё десять минут, потом пойду своей дорогой. Нашла новое кладбище для проверки, на котором ещё есть свободные участки. Может, поэтому я до сих пор не нашла его семью? Потому что они не ожидали смерти. Не подготовили место захоронения поблизости заранее. Или, может быть, он решил их кремировать?
Хотя что-то в кремации ребёнка… кажется неправильным. Не припомню, чтобы когда-либо слышала о таком.
Обкусываю кончик ручки и перелистываю страницы блокнота к некоторым ранним исследовательским записям.
Елена и Алина Соловьёвы. Их имена подчёркнуты дважды. Елена тоже была учителем, но в местной средней школе — преподавала английский. Что-то у них было общее. Весной она также тренировала женскую футбольную команду.
Единственная фотография Алины, опубликованная в газетах, была сделана, рядом с ее матерью, когда они с матерью работали волонтёрами в благотворительной столовой.
Конечно. Конечно же они были хорошими людьми.
Захлопываю блокнот и убираю его. Поднимаю кофейный стаканчик с земли, хотя теперь он покрыт уличной грязью, а со дна капает коричневая жижа. Пора идти. Должно быть, я его пропустила, или он пошёл другим путём, или, возможно, отправился домой.
Поправляю сумку на плече, выхожу на тротуар и поворачиваю налево, к метро.
Я даже не вижу его до самого происшествия.
Лобовое удар — совсем как у тебя с его женой и ребёнком — и нет времени среагировать. Нет времени остановиться. Я отскакиваю от его тела, теряю равновесие, а затем падаю…
— Ого, осторожнее, — сильная рука хватает меня за локоть. Моё падение на холодный бетон прерывается, и я поднимаю глаза, чувствуя, как во мне в равной мере смешиваются страх и предвкушение.
Наши взгляды встречаются. Я не могу перестать моргать.
Глеб Соловьёв с любопытством смотрит на меня, его губы растягиваются в улыбке.
— С тобой всё в порядке?
— Нет. Я имею в виду… то есть, да. — Я всё ещё не могу перестать моргать. Но, по крайней мере, срабатывает мой механизм самозащиты — я склоняю голову к земле, прикрывая лицо. — Прошу прощения. Я тебя не заметила…
— Что ты делала в переулке? — Его голос звучит легко, с оттенком насмешки. Я чувствую, как жар разливается по щекам, следую за его взглядом в тёмный проход между кирпичными зданиями — таким, каким видит его он: грязным, сырым, наверняка кишащим крысами.
Мой наблюдательный пункт уже несколько недель, и мне никогда даже в голову не приходило задуматься об этих аспектах. Я была слишком сосредоточена на нём.
А теперь… вот он.
— Я опаздываю — но с тобой точно всё в порядке? — спрашивает он, когда я не отвечаю. Его беспокойство кажется искренним.
— Я в порядке. Спасибо.
Он исчезает так же быстро, как и появился. Я дрожу от нервного напряжения, пока он не скрывается за следующим углом.
Зажмуриваюсь — я знаю маршрут, по которому он пойдет. Где он перейдёт улицу, где остановится за дополнительной дозой кофеина. Здание, в которое войдёт, точную аудиторию, где читает лекции.
Моё сердце бешенно колотится в груди. Ззаставляю себя сделать несколько глубоких вдохов.
Вдох.
Выдох.
Медленно.
Спокойно.
Он не узнал меня.
Конечно, не узнал. Единственный раз, когда он мог меня видеть — тот день в больнице. А случайная женщина была последней из его забот, когда вся его семья погибла.
Я всегда была осторожна, следуя за ним. Ни разу он меня не замечал. Но теперь, после буквального столкновения, он запомнит меня.
По моей спине пробегает холодок. Хотя это, должно быть, для него это была случайная встреча с незнакомкой, но для меня — совсем не так. В конце концов, я знаю, что он часто заказывает салат на обед, вероятно, бросил курить, и что на его лёгком пальто не хватает нижней пуговицы. И я знаю лица трёх женщин, с которыми он часто обедает или ужинает в интимной обстановке…
Чёрт .
Меня все ещё трясет. Моё тело звенит от желания броситься вдогонку, но я не могу. Он видел меня. Это необходимо прекратить. Здесь и сейчас.
Я больше не могу следовать за ним. Не могу каждый вечер искать могилы его жены и ребёнка, сидеть под большим дубом в университете и ждать его возвращения каждый вечер.
Что я могу сделать… так это пойти домой.
Поэтому разворачиваюсь и иду обратно тем же путём, которым пришла, оставив все планы. Через полквартала волосы на моих руках встают дыбом раньше, чем я сама осознаю звук. Шаги .
Резко оборачиваюсь, ожидая увидеть Глеба — полагая, что он побежал за мной, когда понял, кто я. Кто ты для меня.
Но там никого нет. Должно быть, это было эхо моих собственных шагов. Хотя я была бы готова поклясться в обратном. В последний раз оглядываю тротуар. Если только он не нырнул в другой переулок — всё это в моей голове. Как «Сердце-обличитель», за исключением того, что сталкер слышит своего воображаемого преследователя.
Иду домой. Прямо домой, даже не останавливаясь, чтобы съесть салат, бублик или выпить ещё один кофе. Слишком напугана, чтобы есть. Мне нужно спрятаться.
Но когда прихожу, понимаю, что потеряла ключ от квартиры.
Не мой ключ, если точнее. Ключ моего мужа .
Моё сердце замирает. Тот самый, с брелоком, который я сделала. Тот, который подарила тебе в ту ночь, когда мы решили завести семью. Тот, который напоминает мне о надеждах, мечтах и о человеке, которым ты был… раньше.
Я пользовалась им с тех пор…
К счастью, у меня ещё есть мой ключ на связке от офиса, которая лежит где-то на дне сумочки. Бесполезный набор ключей, который я до сих пор ношу с собой. Сегодня они наконец пригодились.
Поэтому достаю их, моя рука всё ещё дрожит.
Войдя, забираюсь на раскладушку — я ещё не спала в нашей спальне одна. Там всё ещё пахнет Андреем.
Лежу на одеяле, часами уставившись в потолок, пока будильник на телефоне не напоминает мне о том, что, если я не сдвинусь с места, то пропущу сегодняшний сеанс с доктором Авериным.
И тогда ему придётся сообщить об этом медкомиссии.
И тогда я никогда не выберусь из этой ямы.
Хотя, возможно, мне всё равно. Деньги мне не нужны. Наша квартира оплачена, а еду и предметы первой необходимости можно воровать в магазинах.
Представляешь?
Вообще-то, нет, не могу.
Может, если лишат лицензии навсегда, пойду преподавать. Смогу работать в университете. Перекрашусь в платиновый блонд — у Глеба, кажется, слабость к такому типу. Тогда мы смогли бы вместе смеяться за обедом над салатами.
Господи, я схожу с ума.
Осознание того, что мне нужно в туалет, в конце концов заставляет меня подняться. И пока я стою, можно и обуться. Умыться. Накинуть пальто на плечи.