— Мне так жаль.
— Мне тоже.
— Я не должна была принимать решение вернуться к таблеткам, не обсудив это с тобой.
Он покачал головой.
— Ты была права, сделав это. Я не в том состоянии, чтобы быть отцом. Я просто жалкое дерьмо, Мара.
— Нет, это не так. Тебе просто нужно поверить в себя. В глубине души я знаю, что ты вернёшься на лед, но даже если нет — мы справимся. Вместе.
Андрей долго смотрел в пол. Когда он снова встретился со мной взглядом, он сглотнул.
— Ты была прав. Обезболивающие только ухудшали ситуацию. Я не прекратил их принимать, когда сказал тебе несколько недель назад, что бросил. Но теперь всё. У меня оставалось ещё несколько штук, и я выбросил их в раковину сегодня утром. И ещё я собираюсь бросить пить.
По моим щекам текли слёзы.
— Ты становишься сильнее с каждым днём. Тебе нужно поверить в себя, Андрей. Ты можешь это сделать. Я знаю, что ты можешь.
Он кивнул.
— Мы можем это сделать. Мы сделаем это вместе.
Облегчение нахлынуло, когда я обвила его шею руками, прижавшись изо всех сил. Мы стояли так долго. После того, как наконец отпустили ситуацию, мы разделили мой обед и впервые за всю свою жизнь, казалось, просто наслаждались обществом друг друга. Он ушёл только потому, что пришёл мой следующий пациент.
Оставшуюся часть дня всё казалось немного светлее, немного ярче. После двух месяцев страха перед возвращением домой я впервые с нетерпением ждала окончания рабочего дня, чтобы увидеть мужа.
— Нам нужно что-то обсудить? — надевая пальто, я обратилась к Софе в приёмной.
Она улыбнулась.
— Кто-то сегодня вечером торопится.
— Андрей готовит мне ужин.
— Наслаждайся. Я вот только закончу письмо в страховую компанию и тоже пойду.
— Хорошо. Приятного вечера, Софа.
— Ой, подожди. Ты оставила рецепт для Меркулова? Он уезжает на месяц ухаживать за матерью после операции. Ему нужен бумажный рецепт, чтобы получить лекарство там, когда закончатся таблетки. Дурацкая страховка не позволяет выписать его заранее. Не уверена, что вы видела мою записку в своих сообщениях. Он звонил и сказал, что зайдёт за ним завтра с утра.
— Чёрт. Да, я видела записку. Но я совсем забыла. Спасибо, что напомнила. Выпишу сейчас, на случай если он придёт раньше меня, — я поставила сумку на стол Софы и вернулась в кабинет за рецептурным блоком. Но когда я открыла верхний правый ящик, где он всегда лежал, его там не было. Я перебрала бумаги. Не найдя, проверила другие ящики.
— Софа? — крикнула я. — Ты не видела мой блокнот с рецептами?
— Последний раз, когда я видела его, он был в верхнем правом ящике.
На этот раз я выдвинула его сильнее и снова перерыла всё. Безрезультатно.
Софа зашла в мой кабинет.
— Ты нашла его?
— Нет.
— Может быть, ты использовала последний лист?
Меня накрыло зловещее предчувствие, когда я вспомнила, что мой муж сидел в этом кабинете всего несколько часов назад на расстоянии вытянутой руки.
— Эмм… Да, наверное.
Глава 9
Сейчас
Второй день нового года. В окнах вместо рождественских гирлянд сверкают таблички «С Новым годом!» . Прохожу мимо спортзала, на окне которого красуется надпись: «Новый год — новый ты!»
На этот раз они правы.
Это был хороший месяц. Каждый день я выхожу на улицу. Занимаюсь в тренажерном зале. Мне кажется, в зеркале уже проглядываются первые очертания рельефных мышц — кто бы мог подумать? Уж точно не я. Но, с наушниками в ушах, под ритмичную музыку, я на этот раз полностью сосредоточилась на себе.
Надеваю варежки, которые подарил мне брат на Рождество — я гостила у него и его семьи с двумя его прелестными дочурками. Да, они напомнили мне ещё одну маленькую другую девочку, которую я так никогда и не увидела. Это было непросто. Его счастливая весёлая семья напомнила мне обо всех мечтах, которые когда-то были у меня, обо всём, что потерял Глеб Соловьёв. Но я написала об этом в дневнике, прошла километры на беговой дорожке и как-то выкинула это из головы. И я была рада за брата. Праздники не всегда давались нам двоим легко: мы потеряли родителей из-за разных болезней, когда нам едва перевалило за двадцать. В целом, думаю, я справилась неплохо. Я подавила желание вернуться на старую тропу и ждать, пока по ней не пройдёт Глеб. Сейчас я в месте получше.
Через несколько кварталов понимаю, что недалеко от своего офиса, поэтому решаю заглянуть. Впервые пробую это сделать с тех пор, как несколько месяцев назад вынесла оттуда коробки. На самом деле, я до сих пор обходила этот квартал стороной. Но скоро моё отстранение закончится — тридцать семь дней и счёт истечёт — и я вернусь к работе, вернусь к своей практике. На шаг ближе к нормальной жизни.
На углу поворачиваю направо и вижу впереди своё здание. Моё сердце колотится, когда я подхожу ближе, но на этот раз это приятное чувство. Больше волнение, чем тревога. Начало новой жизни, а не страх перед прошлым. По крайней мере, до тех пор, пока я не добираюсь до дома под номером 988 и не вижу своё лицо, наклеенное на автобусной остановке.
Моё сердце замирает.
Что за чёрт?
Фотография моего лица крупным планом приклеена к стеклу автобусной остановки. Под ней текст, но в моих глазах ужасный испуг, и мне требуется целая минута, чтобы сосредоточиться и прочесть его.
НАРКОДИЛЕРЫ НЕ ВСЕГДА УЛИЧНЫЕ ОТБРОСЫ
Доктор Марина Макарова выписывает рецепты известным наркоманам.
Поддержите законопроект, требующий пожизненного лишения лицензии врачей, торгующих наркотиками.
Внизу — логотип: два сжатых кулака и надпись «Матери против недобросовестных врачей» .
Мои глаза мечутся по улице. Такое ощущение, что все смотрят, как будто знают, что я сделала. Ожидаю увидеть злые лица людей, указывающих пальцем. Но кроме меня, на объявление никто не обращает внимания. Протягиваю руку и срываю его со стекла, оставляя только клочки белой бумаги, приклеенные по всем четырём углам. И пускаюсь бежать.
Бегу, пока мои лёгкие не начинают гореть, а ноги не дрожат настолько, что кажется, вот-вот и я упаду. Оседаю на коричневый камень ступеней случайного дома, опускаю голову между колен и жадно глотаю воздух.
— Вы в порядке? — останавливается и спрашивает женщина.
Киваю.
Она улыбается.
— Я тоже всем говорю, что всё хорошо. Просто помните: что бы это ни было, рано или поздно пройдёт.
Сомневаюсь в этом. В жизни есть вещи, от которых мы не заслуживаем права убегать.
На следующей неделе доктор Аверин закидывает ногу на ногу.
— С Новым Годом.
— Спасибо. У меня ещё и День рождения.
— О? Тогда с Днём рождения, — поправляет галстук. — Какие планы?
— Я… — делаю паузу. Собиралась придумать что-нибудь, чтобы он чувствовал себя комфортно. Теперь это моя привычка. Часто так делаю для своего брата. Говорю ему, что встречаюсь с подругой на обед или иду в музей или… ну, что-то в этом духе. Но мне не нужно успокаивать своего терапевта. К тому же, мне стало лучше с тех пор, как я начала быть с ним честной.
— Никаких. Вообще-то, я чувствую себя очень одинокой.
— Расскажи мне подробнее.
Устраиваюсь на диване, скрещиваю ноги, уставившись в абстрактную картину на его стене.
— Ну, я имею в виду, у меня есть брат, но у него своя жизнь. Жена, дети и работа. И он живёт рядом, но не совсем близко. Друзей у меня не так много. Тех, что были в училище, я потеряла во время жёстких лет в мединституте. После этого я была занята своей лицензией и практикой, и, ну… я строила свою жизнь вокруг Андрея. Моими друзьями были жёны его товарищей по команде или пары, с которыми мы проводили время. И после всего, что случилось, большинство из них исчезли. Или, может быть, я просто не могла смотреть им в глаза. Уже не помню. Я была довольно близка с Кариной, женой лучшего друга Андрея по его команде. Но у неё трое детей младше пяти лет, и она не могла… — С трудом подбираю подходящие слова. И не уверена, что только Карина виновата в нашем молчании. — Мы просто отдалились, — заканчиваю я. — Я общаюсь с парой женщин в тренажерном зале на занятиях йогой, на которые записалась в прошлом месяце, но мне во взрослом возрасте очень сложно перейти от обычного «привет» к «может, выпьем кофе? »