Доктор понимающе кивает, но ничего не говорит.
Я делаю также, когда хочу, чтобы пациент продолжил. Молчание часто эффективнее слов. Люди чувствуют необходимость заполнить пустоту.
— И дома мне тоже одиноко, — делаю судорожный вдох и выдавливаю слова из себя. — Я думала о знакомствах. Я одна уже почти два года… Это достаточно долго, да?
Илья широко разводит руками.
— Только ты можешь решить, что для тебя достаточно, Марина.
Фыркаю.
— То же самое, что я говорю своим пациентам, — закусываю губу и размышляю. — Конечно, для этого есть приложения — для знакомств. Возможно, попробую одно. Это кажется относительно анонимным. Можно попробовать, а затем удалить и сделать вид, что ничего не было. Но мои слова напоминают мне о другом. — В следующем месяце я возвращаюсь к практике. Не могу поверить, что прошел уже почти год.
— Как ты к этому относишься?
— Хорошо. Думаю. Я имею в виду, что мне придётся восстанавливать свою практику. Доктор Максим Ковалёв — может быть, слышал о нём? — вышел с пенсии, чтобы подменить меня. Он замечательный, но ему за семьдесят, и у него другой подход. Из-за него и из-за заголовков в прессе почти половина моих пациентов ушла. Так что я немного волнуюсь по этому поводу, но мне просто придётся потратить время, чтобы восстановить всё. Боже, да у меня сейчас только время и есть. А еще беспокоюсь из-за этих новых листовок… или чего похуже.
Он хмурится.
— Листовок?
— Есть группа, вроде «Матерей против пьяных водителей», но они преследуют врачей, которые злоупотребляют рецептами. На прошлой неделе я проходила мимо своего офиса и увидела на автобусной остановке приклеенную скотчем листовку со своим лицом. А ещё раньше кто-то запросил копию моего дела из Управления по профессиональным нарушениям. Оказывается, это можно сделать по Закону о свободе информации. Сначала думала, что это журналисты хотят написать статью. Но теперь кажется, что это они.
Доктор Аверин несколько раз моргает.
— Мне жаль это слышать.
Пожимаю плечами.
— Сама виновата.
— Все равно. Это было нелегко.
— Да, нелегко. Но я не позволю этому сбить меня с пути. До этого я была в хорошем состоянии. Я сорвала листовку. Хотя с тех пор проверяю каждый день, не появилась ли новая. К счастью, пока нет.
Он улыбается.
— Тогда не будем зацикливаться. Расскажи, как ты относишься к возвращению к практике. Думаешь, ты готова?
— Да. — И это правда. Абсолютно. Но я изменилась, и мой взгляд на пациентов тоже. Говорю ему об этом, добавляя: — После всего, через что я прошла, я буду другим психиатром.
— Наш жизненный опыт бесценен для эмпатии к пациентам.
Киваю, но мысли далеко — возвращаюсь к тому, что моя практика едва держится на плаву. Плечи сжимаются. Я так старалась её построить, сделать не просто успешной, а процветающей.
Снова закрадываются мысли о знакомствах. Могу ли я начать заново? Попробовать? Глотаю ком в горле.
Илья забрасывает меня вопросами — о повседневной жизни, о ведении дневника, о целях на год. В конце концов говорит:
— Похоже, время подходит к концу. Хочешь обсудить что-то ещё?
Качаю головой, лишь наполовину слушая. Другая половина всё ещё думает о приложениях для знакомств. Возможно ли полюбить кого-то так, как я любил Андрея? Того Андрея, за которого я вышла замуж и с которым планировала создать семью, а не того, который разрушил её.
— Твой новый распорядок дня изменился в последнее время?
Вопрос возвращает меня в реальность. Он спрашивает, следила ли я снова за Глебом. Нет. Я держалась. Прошёл уже месяц. Не то чтобы искушение не поднимало свою уродливую голову. Мне всё ещё интересно. Думаю о нём почти каждый день. О том факте, что он счастлив…
— Нет, всё по-старому, — вынуждаю себя улыбнуться. — Думаю, если он не сломлен… — обрываю фразу. — Но скоро вернусь к работе, и это хорошо.
— Отлично, — доктор кивает и делает пометки в своём блокноте.
Через несколько минут я выхожу на улицу и бесцельно брожу. Я не взяла с собой спортивную одежду, поэтому не могу пойти в зал, чтобы занять себя. Магазины вовсю распродают новогодние остатки, я смотрю на витрину милого магазинчика, думаю зайти. Но мне ничего не нужно. Это просто способ скоротать время. Так что направляюсь домой. У входа в мой дом замечаю целующуюся пару; они слились в объятиях друг друга. Он держит её лицо в руках, её пальцы вплетены в его тёмные волосы. Страсть.
Зависть сжимает грудь, пока поднимаюсь на лифте в свою квартиру. Но когда подхожу к двери и обнаруживаю, что она слегка приоткрыта, меня охватывает совсем другое чувство: Страх . Замираю, тело парализовано, а мой разум прокручивает миллион различных сценариев.
Мужчина в маске с ножом.
Пациент — тот, которого я лечила в психиатрической больнице годы назад — сбежал. Он винит меня в своей госпитализации и хочет мести.
Вор.
Хуже — насильник.
Недавно я потеряла ключ. Что, если кто-то подобрал его и проследил за мной до дома?
Мне нужно бежать так быстро, как только могу. вызвать полицию cer, чтобы вернуться со мной.
Но не могу пошевелиться. Буквально не могу двигаться . Дыхание поверхностное, голова кружится, а ноги будто приросли.
Поэтому делаю единственное, что могу — прислушиваюсь. Затаив дыхание, жду шагов или грохота, может быть, звук разрезаемых ножом подушек. Но единственное, что слышу, — это стук крови, пульсирующей в моих ушах.
В конце концов, я больше не выдерживаю. Наклоняюсь и толкаю дверь, достаточно, чтобы заглянуть внутрь. Темно, хотя я всегда оставляю свет в коридоре включенным, и его достаточно, чтобы понять, что там никого нет, и ничего не тронуто. Поэтому я сглатываю и кричу с порога.
— Привет? Здесь есть кто-нибудь?
Тишина.
Во второй раз кричу громче.
— Привет? Здесь есть кто-нибудь⁈
Шорох заставляет меня вздрогнуть, сердце проваливается в пятки. Но это просто мой сосед открывает свою дверь.
— Марина? Всё в порядке? — Кириллу Степановичу, на вид восемьдесят, но в данный момент он кажется мне Суперменом, пришедшим на помощь.
Тяжело вздыхаю.
— Я только что пришла домой, а моя дверь была открыта. Боюсь, что внутри может быть кто-то.
Он ненадолго исчезает и возвращается с бейсбольной битой.
— Ты подожди в моей квартире. Я проверю.
— О, я не могу Вас обременять.
— Я настаиваю, — он выходит в коридор и указывает на свою открытую дверь. — А теперь заходи.
— Лучше пойду с Вами.
Он пожимает плечами.
— Хорошо, но держись в метре сзади. Потому что, если я замахнусь, не хочу ударить тебя битой по голове.
Киваю.
— Хорошо. Спасибо.
Кирилл Степанович кладёт биту на плечо и на цыпочках крадётся в мою квартиру. Мы вдвоём осматриваем гостиную и кухню, затем идём в коридор. Все двери закрыты, как я обычно и оставляю. Кирилл Степанович открывает каждую, не торопясь проверяет шкафы, пока я заглядываю под кровати. После того, как все комнаты проверены, он опускает биту с плеча.
— Иногда мой ключ поворачивается в замке, — говорит он, — но не защёлкивается. Кажется, что закрыл, но это не так. Мне приходится дёргать ручку, чтобы проверить.
— У меня не было такой проблемы.
— Может быть, ты просто торопилась и забыла закрыть дверь. Такое бывает.
В последнее время я витаю в облаках. Поэтому, возможно он прав. Но всё равно я не чувствую себя полностью спокойной только потому, что внутри никого не было. Всё равно киваю и улыбаюсь.
— Наверное, так и есть. Большое Вам спасибо за то, что проверили.
— Без проблем. В любое время. Просто постучи, если тебе что-нибудь понадобится.