Меня тошнит. Сначала эта книга, которая меня взбесила, а теперь вот это…
— Она оставила сообщение?
Софа снова кивает.
— Она просила передать тебе, что в прошлом году от передозировки рецептурными опиоидами умерло более шестнадцати тысяч человек, включая тысячу сто детей. Я указала ей на дверь и сказала, что это частный кабинет, и её визиты нежелательны. Если она придёт снова — это будет считаться вторжением.
Хотя я понимаю, что Софа действовала из лучших побуждений, угрожать группе, которая развешивает мои фото по городу, как полицейские ориентировки, было не самым мудрым решением. Возможно, разумнее было бы запереть кабинет, вернуться домой и задуматься о смене профессии — выбрать что-то, где от меня не ждут душевной стабильности.
Но я сглатываю комок в горле и киваю:
— Спасибо. Мне жаль, что тебе пришлось с этим столкнуться, Соф.
Она пожимает плечами.
— Да мне всё равно. Мне жаль, что они достают тебя.
Желая сменить тему, я натягиваю улыбку:
— Итак… что там у нас дальше по плану?
Её лицо оживляется:
— Полное расписание! Только что в последнюю секунду добавила ещё одного пациента, так что сегодня будет двое новеньких, — она быстро обходит стол и тычет пальцем в расписание.
— Я зарезервировала на них по девяносто минут, как ты и просила. Да, и не забудь, мне нужно уйти к пяти на урок по виолончели у Романа. Но… — лицо Софы вдруг искажается. — Чёрт. Это значит, твой последний новый пациент придёт в 17:15, когда меня уже не будет. Знаешь что? Я задержусь. Не хочу, чтобы незнакомец заходил, когда ты будешь совсем одна. Может, он придёт раньше — они обычно так делают — и я смогу улизнуть во время сеанса.
Софа уже и так много сделала для того, чтобы удержать мою практику на плаву.
— Нет, иди. Отведи Романа на занятие. Я справлюсь. Вывешу табличку, и… — пожимаю плечами, — всё будет в порядке.
— Ты уверена?
— Абсолютно.
— Ну ладно. Если передумаешь — скажи.
Скрип наружной двери возвещает о новом пациенте. Я возвращаюсь в свой кабинет, чтобы закончить записи по госпоже Лесковой, до того, как мой следующий пациент ляжет на кушетку. Главное — оставаться занятой. Не думать о книге, которая «случайно» появилась сегодня. Не думать о группе, которая жаждет моей головы. Если позволить этим мыслям завладеть мной, вскоре уже я окажусь больной на этом диване — свернувшись калачиком и посасывая большой палец.
Несколько часов спустя солнечный свет, падающий из бокового окна, меняет угол. Золотистые лучи позднего дня постепенно переходят в ранние сумерки. Мой предпоследний пациент машет рукой на прощание, а я делаю глоток травяного чая — замену послеобеденному кофе, как советовал доктор Илья.
Осталась ещё одна встреча. Долгая, ведь это снова новый пациент.
Выдыхаю и беру список записей, пробегая глазами вниз, пока не нахожу имя, которое добавила Софа.
Но этого не может быть.
Потому что внизу напечатанного списка, от руки, выведено имя…
Глеб Соловьёв.
Зажмуриваюсь и протираю глаза, будто это может стереть иллюзию. Но нет — буквы по-прежнему на месте, написанные чёрными чернилами, знакомым чётким почерком Софы. В мозгах происходит короткое замыкание, и они отключаются. И тогда я понимаю — это просто совпадение. Должно быть. Это на самом деле не он.
Соловьёв — распространенная фамилия. В мединституте я училась с Миленой Соловьёвой, а в третьем классе — с Игорем Соловьёвым, пока он не переехал. В этом городе, наверное, сотни Соловьёвых. Это просто один из них по имени Глеб.
Да, это точно совпадение.
Хоть и шокирующее.
Но всего лишь совпадение.
Резко выдвигаю ящик стола и достаю ноутбук. Софа наверняка заполняла анкету, когда записывала пациента. Основные данные, такие как дата рождения, адрес и страховка, хранятся в нашей компьютерной системе. Эта информация меня успокоит. Быстро печатаю пароль, захожу в компьютер, нахожу нужную программу, кликаю… Пока система загружается, обмахиваюсь ладонью — от внезапного прилива тревоги стало душно.
Это не может быть он. Этого не может быть.
Открываю карту нового пациента, перехожу на вкладку с личной информацией и чувствую, как ледяная волна прокатывается по спине, когда вижу введённый адрес.
Это не совпадение.
Глеб Соловьёв, человек, за которым я только недавно перестала следить, — записался на приём. Качаю головой. Этого не может быть. Просто… не может.
Но тут раздаётся стук в дверь.
Глухой мужской голос произносит:
— Есть тут кто?
Не двигаюсь. Парализована страхом. Даже дышать перестаю. Проходят долгие секунды, прежде чем раздаётся новый стук. На этот раз ему вторит скрип открывающейся двери…
В проёме появляется знакомое лицо, расплывающееся в ухмылке.
— Простите, в приёмной никого не было. Надеюсь, я по адресу. Я к доктору Макаровой?
Мне требуется мгновение, чтобы найти свой голос.
— Д-да, это я.
— Отлично, — он распахивает дверь полностью и смотрит мне прямо в глаза. — Я Глеб Соловьёв.
Глава 13
В прошлом
— Марина, я считаю это плохой идеей. — Мой адвокат сжал папку с документами. — Если Вы не выстроите защиту, комиссия автоматически признает вас виновной в халатности. И наказание будет соответствующим.
Я не в первый раз слышала эти слова от Олега Кораблёва. Юрист из фирмы моего брата искренне пытался помочь.
— Но я и правда проявила халатность. Должна была заметить, что происходит с моим мужем.
— Возможно. Однако вас обвиняют в подписании рецептов для супруга. Вы же ничего не подписывали. — Он отодвинул очки на лоб. — Между небрежным хранением бланков в доме и сознательным нарушением — огромная разница. Комиссия должна это понимать.
Вздохнула. Для комиссии, возможно, есть разница, но итог остался тем же. Люди погибли из-за того, что я прятала голову в песок, отказываясь видеть, что происходит с Андреем.
— Мне нужно покончить с этим, Олег.
Он глубоко вздохнул и кивнул.
— Признание профессиональной халатности — основание для пожизненного лишения лицензии. Хотя бы позвольте мне неофициально поговорить с комиссией? Объяснить реальную ситуацию? Как минимум, я попробую смягчить меры наказания.
— Вы можете сделать это сегодня, прямо сейчас?
Прошло уже полгода с момента аварии. Хотя большинство врачей боятся переступать порог Отдела профессиональных нарушений, я буквально отсчитывала дни в календаре. Мне нужно двигаться дальше. А для этого сначала требовалось принять ответственность — за свои действия или, в данном случае, бездействие.
— Да. Дайте мне час. — Олег поправил галстук. — Я попробую неофициально договориться до начала слушаний.
Ненавижу ждать даже минуту дольше, но последовать его совету — это минимум, что я могу сделать. Господи, ведь все остальные его рекомендации я проигнорировала.
Я кивнула.
— Конечно. Спасибо.
— Отлично. — Он указал на скамью напротив зала заседаний. — Присядьте. Вернусь как можно скорее.
Но сидеть я не могла. Как только дверь закрылась за Олегом, я зашагала взад-вперёд по коридору. В сотый раз прокручивала в голове, как оказалась в этой ситуации.
Господин Меркулов. Мой пациент, готовившийся к поездке к матери. Ему нужен был бумажный рецепт. Но когда я открыла ящик стола в кабинете, бланков не оказалось на месте. Как раз после того дня, когда Андрей оставался там один.
Что же я сделала тогда?
Ничего.
Абсолютно ничего.
Я просто вернулась домой и достала один из двух запасных рецептурных бланков, хранившихся в ящике моего рабочего стола.
Проблема решена.
Но я должна была понять.
Должна была забить тревогу.