Моё сердце начинает биться с бешеной скоростью, и я вдруг чувствую, как жарко стало в кабинете. Словно температура подскочила на десятки градусов.
— Я… Я должна извиниться за это. Мы слишком загружены, чтобы брать новых пациентов. Мне следовало понять это раньше, до того, как мы начали работать вместе.
Глеб щурится, его взгляд пронзает меня насквозь.
— Слишком загружены?
Киваю и снова отвожу глаза, не в силах выдержать его пристальный взгляд.
— Думаю, тебе очень понравится доктор Бойцов. Он прекрасный слушатель.
Его тяжёлый, неотступный взгляд словно прожигает мою кожу.
— А что, если я заплачу тебе вдвое больше?
— Ох, нет. Дело совсем не в деньгах. Правда, нет.
Глеб молчит слишком долго. Каждая секунда тянется бесконечно. Начинаю задумываться, слышит ли он, как моё сердце колотится о рёбра, словно пытаясь вырваться наружу. Когда он наконец заговаривает, его голос звучит низко, почти интимно. Бархатно.
— Марина?
Мои глаза невольно взлетают, встречая его взгляд. Ненавижу то, что мне нравится, как звучит моё имя, произнесённое им этим мягким, обволакивающим тоном.
— Ты первая женщина, с которой у меня появилась связь после смерти жены. — Он делает паузу, затем быстро добавляет, словно спохватившись: — Первый человек, я хотел сказать.
Сглатываю, чувствуя, как пересыхает во рту.
— В тот вечер после нашей сессии я проспал шесть часов подряд. Это рекорд с тех пор, как… — Он снова замолкает, позволяя недосказанным словам повиснуть в воздухе, тяжёлыми и плотными.
Он смотрит на меня с какой-то мольбой в глазах.
— Как думаешь, может быть, ты могла бы найти для меня время ещё хотя бы на несколько недель? Позволить мне продвинуться немного дальше, прежде чем переходить к кому-то новому? Я чувствую, что добиваюсь реального прогресса, и переход сейчас только отбросит меня назад.
Открываю рот, чтобы сказать «нет».
Твёрдое, уверенное «нет».
Но слова просто не выходят. Они застревают где-то в горле, перекрытые комом эмоций.
Как я могу сказать «нет» пациенту, который находится на таком важном перепутье? На таком хрупком этапе?
Как я могу отказать в помощи человеку, к уничтожению жизни которого, пусть и косвенно, но сама приложила руку?
Ответ прост: я не могу. Поэтому делаю глубокий вдох, собирая остатки самообладания, и выдавливаю из себя улыбку, которая, я уверена, выглядит жалко.
— Конечно. Да. Конечно, Глеб. Позвони завтра в приёмную, и Софа найдёт тебе место в расписании.
И вот так.
Всего одним неосторожным словом.
Одним согласием.
Я втянута в эту воронку.
Снова.
Глава 21
Сейчас
Трепет волнения пронзает меня, когда я сажусь в вагон метро по пути к доктору Аверину.
Я чувствовала потерю Глеба весь день. Острое осознание того, что больше никогда его не увижу. По крайней мере, если только не вернусь к своим старым, опасным привычкам. А этого я была твёрдо намерена избежать. Я буду ходить на работу и помогать людям. Ходить в спортзал и заниматься. Писать в своём блокноте, посещать сеансы терапии и быть нормальной. Абсолютно нормальной.
Но где-то глубоко внутри, в самой сердцевине души, я, кажется, знала, что так легко не будет.
Визит Глеба, его мольба о ещё паре сессий — это как бальзам на мою израненную душу. Внезапно мир снова обрёл правильные очертания. Это чувство похоже на то, когда вы расстались, а потом сошлись снова, и на короткое, хрупкое мгновение вас наполняет оптимизм, лёгкость и счастье, словно всё на свете возможно. Ловлю своё отражение в стекле вагона, когда мы подъезжаем к станции, и вижу, как по лицу скользит улыбка. По крайней мере, до тех пор, пока не замечаю в стекле ещё одно лицо — то, что наблюдает за мной .
Резко оборачиваюсь, но поздно — двери уже открываются, и сквозь них люди проталкиваются наружу, спеша покинуть вагон. В последнее время моё воображение слишком богатое. Слишком. Мне нужно отвлечься, и я достаю телефон, читая последнее сообщение от Марка.
Марк : Что скажешь насчёт среды?
Убираю телефон, не ответив. Не знаю. Трудно стремиться к чему-либо, когда знаешь, что это никуда не ведёт. Когда знаешь, что твои мысли где-то в другом месте — а именно, с Глебом. Запускаю руку в сумочку и снова наношу блеск для губ, просто чтобы занять себя чем-то. Проверяю рабочую почту и наблюдаю за попутчиками, пока поезд метро останавливается. Выхожу, не отрывая глаз от спины мужчины, который явно направляется на тренировку — с большой спортивной сумкой на одном плече и бутылкой протеинового коктейля в другой руке. Он высокий и широкоплечий, с заметными мышцами, но одет явно не по погоде для промозглой московской осени. Почему я не могу зациклиться на ком-то вроде него? На ком-то, кто не связан с тем, что сделал ты , на ком-то, кто не является пациентом.
Вздыхаю. Просто кто-то нормальный был бы так кстати.
Хотя, признаться, в последнее время я и сама не чувствую себя нормальной. Может, ненормальное притягивает ненормальное, и именно это влечет меня к Глебу. Или, возможно, это общая травма. Травма иногда связывает людей, заставляет цепляться друг за друга изо всех сил.
Прихожу в офис доктора Аверина минут через десять, сажусь в кресло с чашкой чая, который приготовила его новая ассистентка. Чай травяной, без кофеина, и это хорошо — мой пульс и без того скачет как сумасшедший, а мысли всё ещё крутятся вокруг внезапного появления Глеба. Не могу перестать прокручивать в голове, как он умолял меня продолжить сеансы. Как он сказал, что я единственная женщина, с которой ему удалось почувствовать связь с момента смерти жены. Делаю выравнивающий вдох, напоминаю себе, что главное — помочь ему. Это не должно быть обо мне.
— Доктор Аверин скоро будет, — его ассистентка просовывает голову в дверь. — Извините. Он немного задержался.
Киваю в знак понимания и снова тянусь к телефону, уставившись на сообщение от Марка. Но ничего не изменилось, я всё ещё не знаю, как ответить. Нажимаю на его фотографию в профиле и смотрю, ожидая, пока ответ сам придёт ко мне. Он не приходит, и я закрываю приложение, делая то, чего не делала очень давно. Захожу на сайт МГУ и перехожу на страницу преподавателей. Прокручиваю до кафедры филологии и нажимаю на ссылку с именем Профессора Глеба Соловьёва. В тот момент, когда появляется его лицо, моё сердце начинает бешено колотиться. И я понимаю, что нашла ответ. Хотя и совсем не тот, который хотела.
— Марина! Прости, что заставил ждать.
Скольжу телефоном обратно в сумку, руки дрожат. Чувствую себя пойманной на чём-то предосудительном.
— Ты писала сообщение? Можешь закончить, — он машет рукой, подходя к своему столу, открывая ящики, наверное, в поисках нужного блокнота.
— Писала, но ничего страшного. Иногда полезно заставить их подождать, — пытаюсь улыбнуться.
Брови доктора Аверина приподнимаются.
— О. Это звучит так, будто речь о мужчине.
— Так и есть, — на этот раз на лице появляется настоящая улыбка.
— Очень хорошо, — он ободряюще кивает, давая мне пространство продолжить, но не требуя этого.
— Я ходила на свидание, — говорю я. — В пятницу.
— И теперь улыбаешься телефону. Это уже что-то. Какие у тебя чувства по этому поводу?
Он, очевидно, имеет в виду мужчину, которому, как он думает, я писала — а это должен был быть Марк, а не Глеб, которого он чуть не поймал меня за разглядыванием с нескрываемым вожделением.
— Я… — ищу честный ответ. Я действительно хочу быть с ним откровенной, когда это возможно. Хотя он и не знает, что наш разговор касается того самого мужчины , о котором я говорю. — Я чувствую радость. Счастье.
Доктор Аверин кивает и что-то записывает.
— Рад это слышать. Ты будешь встречаться с ним снова?
Да. Как можно скорее. Как только Софа его запишет.